Архив Ноябрь 2004 - «Мысли под протокол»

Все баталии вокруг протокола – это подсчет политических и экономических возможных выгод и возможных потерь. О том, зачем это нужно на самом деле, одни забыли, другие стараются забыть. Однако лет через двадцать вся эта политическая острота будет вспоминаться как некий исторический казус, потому что станет совершенно очевидно, что как бы ни складывались политические и экономические отношения между различными странами, цели, ради которых это предпринималось, совсем иные – экологические и климатические.

Киотский протокол самостоятельной цели не имеет. Его назначение – содействие реализации тех задач, которые объявлены в Рамочной конвенции 1992 г. (Россия ратифицировала ее в 1994-м) по изменению климата. Цель Конвенции, ратифицированной, в том числе и Россией, – стабилизация концентрации парниковых газов в атмосфере на безопасном для климатической системы уровне.

Чтобы этого добиться, нужно сокращать антропогенные выбросы парниковых газов и беречь естественные экосистемы. Что значит сокращать выбросы? Прежде всего, меньше сжигать углеводородного топлива – в промышленности, на транспорте, в ЖКХ, сельском хозяйстве. Для этого есть два пути. Первый – увеличивать эффективность использования углеводородного топлива. Второй – заменять традиционные углеводородные способы получения энергии иными. Все это имеет прямое отношение к реальному сектору экономики.

Чтобы России не утонуть в нефти

Весь мир уже понял, что сидеть на сырье – не самое лучшее. Да, сейчас динамика цен на нефть с точки зрения ее экспортеров совершенно замечательная. Но этот процесс бесконечно продолжаться не может, запасы заведомо истощимы, а затраты на добычу все время растут. И поэтому в ожидании дальнейшего роста затрат, скачков цен и истощения ресурсов экономика должна готовиться к тому, чтобы сокращать объем углеводородного топлива. Это значит повышать эффективность его использования, заменять его другими видами энергии. Что и предусматривает Киотский протокол.

Как видим, он подразумевает такие меры, побочные последствия которых выходят в невероятно широкую область. Это и экология, и структура реального сектора, и научно-технический прогресс, то есть киотский процесс (он более долговременный, чем протокол, запланирован на все столетие), оказывается, очень похож на то звено, взявшись за которое можно вытащить целую цепь самых разнообразных узких мест, опасностей, несомненно, ожидающих человечество.

Какой позитив обещает реализация мер, предусмотренных протоколом, реальному сектору экономики? Прежде всего – энергосбережение. Для России это тем более актуально, что у нас самые большие потери нефти, самая высокая среди промышленно развитых стран энергоемкость ВВП – в 3,1 раза выше, чем в ЕС. Ясно, что это разорительно для экономики. Сколько бы ни было нефтепродуктов, сколько бы ни стоила нефть, все равно столь высокая энергоемкость – главная структурная причина низкой эффективности экономики. Все в прямом смысле вылетает в трубу. Мы не работаем на будущее, а продолжаем проедать то, что осталось в наследство. И берем невозвратные долги у будущих поколений.

В какой зависимости от мирового рынка оказывается экономика сырьевой страны, из истории известно. Известно, например, как колебались мировые цены на нефть: дикие рывки 1973–1974 гг., 1979-го чередовались с обвалами, и одно из этих падений до рекордно низкого уровня стало самой существенной причиной краха СССР, который фактически распался в конце 80-х годов. Как бы теперь при похожей конъюнктуре Россия не развалилась! А вот чтобы этого не произошло, надо перестраивать нашу экономику, переводить ее на рельсы ресурсосбережения, во что бы то ни стало уходить от сырьевой ориентации, к чему и толкает Киотский протокол.

Естественно, ни один нормальный человек не будет говорить – давайте сокращать выбросы во что бы то ни стало. Потребление ресурсов надо сокращать настолько и такими способами, насколько и при каких способах это выгодно с учетом 5–7-летней перспективы. Именно это должно обеспечить государство своей экономической политикой. А что государство способно решать такие вопросы в условиях либеральной экономики, доказывает новый курс президента Рузвельта, который вытащил эту экономику из глубочайшего кризиса конца 20-х годов, не слишком нарушая либеральные принципы.

Враг не дремлет!

Но как же восклицания, что ратификация Киотского протокола – преступление и сговор против России? Что этим мы загоняем себя в ловушку? Что обязательства, которые страна берет, замедлят ее экономический рост?

Все основанные на достоверной информации прогнозы говорят о том, что уровень выбросов 1990 г. (базового) не будет превзойден в 2012-м, последнем году действий обязательств по Киотскому протоколу. Это значит, что протокол ни в какой мере не будет сдерживать наш экономический рост в этот период. На период после 2012 г. вообще не установлено никаких обязательств, но сказано, что не позднее, чем в 2005 г., должны начаться переговоры относительно соглашений на посткиотский период. И если Россия не станет участвовать в этих переговорах, там наверняка запишут такие вещи, которые нам будут куда более неприятны, чем те, что сейчас для России предполагает протокол.

Допустим, Киотский протокол не вступает в действие, потому что мы его не ратифицировали. Понятно, что Европа все равно станет выполнять свои обязательства, что динамика цен на нефть этим фактором определяться не будет, но начнутся процессы, направленные против России. Самое плохое – если Америка с Европой сторгуются против нас. Вот это уже действительно будет сговор против России.

Опасности для нашей страны еще более сильны на посткиотский период, если мы, отказавшись от ратификации, займем позицию аутсайдера. Перед лицом какой опасности мы при этом окажемся? Ну, например, что сейчас препятствует продукции нашей обрабатывающей промышленности в продвижении на мировой рынок? Низкое экологическое качество. Мы не можем продавать наши автомобили, потому что они не удовлетворяют даже стандарту Евро-1. Мы не можем продавать наши самолеты, потому что они шумят и пачкают. Да что продавать – мы даже летать на них туда не можем! А дальше будет еще хуже. Экологические требования неизбежно распространятся на технологии изготовления продукции. И на экологически чувствительные рынки Запада перестанут пускать не только неэкологичные товары, но и вполне экологичные, если они произведены неэкологичным способом, например, с большими выбросами в атмосферу. Если по этому критерию мы себя отрежем от мирового рынка, то просто ничего не сможем продавать, даже нефть. Ее не будут покупать не потому, что она плохая, а потому, что слишком много ее разлилось при добыче и транспортировке. Рассказывать, что это заговор мирового империализма, который от этого не пострадает, можно сколько угодно.

До какого только абсурда не доходят оппоненты Киотского протокола! Пугают, что если мы будем предоставлять информацию об источниках выбросов и их сокращении, то тем самым выдадим информацию о стратегических объектах. Шпионы, конечно, не дремлют, но неужели им нужен этот международный документ, чтобы что-то еще о нас узнать? В наши-то дни, когда со спутника можно полковника отличить от подполковника?

О пользе погонялки

Ратификация подтолкнет развитие науки, потому что последняя займется энергосбережением. Технический прогресс ускорится, так как энергосбережение – это hi-tech. Сжигать, как попало, каждый дурак может, а вот чтобы обеспечить КПД 55% на ТЭС – тут мозги нужны (у нас пока средний КПД – в лучшем случае 25%). Это путь, который еще при советской власти я назвал интеллектуализацией хозяйства. Энергосбережение – это управляющие системы, это приборы, это информационно-компьютерная техника. Одновременно достигаются и экологические цели, потому что когда вы меняете устаревшее энергоемкое оборудование на современное, то не только экономите энергию – все параметры улучшаются.

Конечно, ограничение выбросов вплоть до 2012 г. уровнем 1990 г. является мягким, благодаря ему мы получим возможность продавать квоты. Но даже при этих либеральных для России условиях Киотский протокол окажет стимулирующее воздействие. Просто потому, что будут стараться продать квоты, потому, что все будут знать, что за киотским периодом последует посткиотский, на который тоже будут взяты обязательства. В общем, шевелиться надо. Это необходимая нам погонялка.

В связи с этим самое время напомнить, что задача снижения энергоемкости была в первый раз поставлена в СССР в начале 70-х годов. Устанавливались планы по снижению энергоемкости, но они ни разу не были выполнены. И только в новой России, после дефолта, этот процесс пошел стихийным образом. Я это к чему? А к тому, что советскими лидерами задача была осознана, ее даже поставили, но погонялки не было. Она нужна всегда только на некоторый период, пока не сформируется новая инерция, которая возникает при перестройке структуры реального сектора. Когда у нас будет преодолен начальный инвестиционный барьер, экономить энергию и продавать сэкономленное станет выгоднее, чем идти с платформами в полярные моря. Вот тогда можно будет заняться другими проблемами.

Архив журналов

Журнал «Мировая энергетика»

Ноябрь 2004 г.

Мысли под протокол

Журнал «Мировая энергетика»