| |
return_links(1);?> |
return_links(1);?> |
return_links(); ?> |
|
| |
Николай Токарев, "Зарубежнефть": "Усиление госконтроля - единственная верная дорога"
|
|
| |
Николай ТОКАРЕВ, генеральный директор ГП РВО «Зарубежнефть» отвечает на
вопросы журнала «Мировая энергетика»
Беседовала
Галина ПОЛОЖЕВЕЦ,
Евгений КРЫЛОВ (фото)
- Николай Петрович, в прошлом году Зарубежнефть перечислила в федеральный бюджет
около 600 млн долл. Выходит, что осваивать нефтегазовые месторождения за рубежом
не менее выгодно, чем в России?
– Вы правы: не менее выгодно, хотя в нашем конкретном случае много специфики.
Российско-вьетнамское нефтедобывающее СП «Вьетсовпетро», созданное на паритетных
началах с Генеральной компанией нефти и газа Вьетнама Petrovietnam, работает на
уникальном месторождении на южном шельфе СРВ. Дебиты на скважинах составляют
свыше 1 тыс. т нефти в сутки. Подобных месторождений в мире немного, отсюда
такая эффективность. К тому же сегодня хорошая конъюнктура цен.
Успешная работа во Вьетнаме имеет много составляющих. Прежде всего, это очень
тяжелый труд, сопряженный с большими физическими и психологическими нагрузками
для людей. Все объекты находятся на море, температура на железных платформах
достигает 60 градусов, вахта длится две недели…
Месторождение эксплуатируется уже больше 20 лет, и теперь, разумеется, нам
приходится сталкиваться с техническими издержками, которые неизбежны после столь
длительной эксплуатации. К тому же, работа ведется на территории независимого
государства, которое живет по своим законам, имеет собственные политические и
экономические интересы. Их нужно тоже учитывать. Все это создает определенные
сложности. Тем не менее за счет хорошей стыковки управленческих и
производственных технологий, согласованности позиций – нашей и вьетнамской
сторон, удается добиваться достойного результата. В последние 4 года добыча СП «Вьетсовпетро»
стабилизировалась на уровне 13 млн т в год. Это, повторяю, результат наших общих
усилий.
– И вы как раз возглавляете компанию эти 4 года?
– Да, я пришел в Зарубежнефть в 2000 г.
– Чем отличалось тогда положение Зарубежнефти от нынешнего?
– По сравнению с 2000 г. сегодня это качественно другая компания. Произошло
много позитивных изменений. Мы внедрили новые управленческие методы. Обновили
весь компьютерный парк компании, создали свой вычислительный центр, что
позволяет нам здесь, в головном офисе компании, строить геологические и
гидродинамические модели, осуществлятьвсе необходимые расчеты.
В компанию пришло работать много опытных профессионалов, а также талантливая
молодежь. Был наведен порядок в финансово-экономической сфере, что позволило
осуществлять разумную инвестиционную политику. Так, в настоящее время за счет
собственных средств мы финансируем разведку на одном из блоков вьетнамского
шельфа – не в рамках СП «Вьетсовпетро», а как самостоятельный участник
российско-вьетнамско-японского консорциума «VRJ-Petroleum Co.», где Зарубежнефти
принадлежит 50%-ная доля.
За счет собственных средств мы приобрели компанию «Диньельнефть» в Республике
Коми, участвуем в тендерах, планируем финансировать наши проекты в
Туркменистане. Удалось урегулировать наши долговые обязательства.
Сегодня мы продолжаем осуществлять позитивные преобразования, в том числе
оптимизируем штатную структуру. Нам предстоит завершить акционирование
предприятия, это тоже процесс непростой.
– Почему ваша компания вышла в 2002 г. из проекта сооружения НПЗ во Вьетнаме?
– История этого проекта не проста. Россия подписала контракт о строительстве НПЗ
во Вьетнаме в 1998 г. Проект готовила американская компания под западные
стандарты, и мы последовательно пытались создать приемлемые условия для
российского участника в этом проекте. Они сводились к очевидным вещам. Проект
должен быть экономически целесообразным и эффективным для России, поскольку из
госбюджета в уставный капитал СП «Вьетросс» предполагалось внести почти 700 млн
долл. Эти средства были наготове, и 220 млн долл. уже были переведены во
Вьетнам. Но дело в том, что когда подписывался контракт, почему-то мало кто
задумывался об экономических параметрах и выгодах российского участника. Проект
прошел формальную экспертизу, но конкретно для российской стороны такие расчеты
не делались, хотя из этого проекта до нас уже вышли несколько иностранных
компаний. Потом три года велись совершенно бесполезные переговоры с вьетнамскими
и иностранными партнерами об организации тендеров на строительство завода и их
результатах. Время уходило, результат был нулевой, а все наши попытки перевести
проект в плоскость практической реализации ничего не давали. Слишком много было
интриг, коррумпированного интереса среди зарубежных компаний, слишком активной
была подковерная борьба за получение подрядов. Все это сказывалось на
переговорах. Тем временем мы обратили внимание на то, что не такой уж он для нас
замечательный, этот проект. Начали считать, проводить экспертизы, привлекли
специалистов Минфина, Минэкономразвития, Минэнерго, Минимущества. В конечном
счете, пришли к удручающим результатам: окупаемость проекта для российской
стороны больше 18 лет, доходность для бюджета минусовая. К тому же, в нарушение
договоренностей вьетнамцы не согласились с тем, чтобы российская сторона вместе
с ними могла бы участвовать в сбыте произведенных нефтепродуктов. Все эти
«сюрпризы» позволили правительству сделать вывод о том, что России следует выйти
из состава учредителей СП «Вьетросс». В декабре 2002 г. был подписан
межправительственный протокол с Вьетнамом, и мы вышли из СП. Но Зарубежнефть
осталась в проекте как субподрядчик, мы будем участвовать в строительстве
резервуарных парков готовой продукции и сырой нефти. С тех пор прошло два года.
Время еще раз подтвердило нашу правоту: ни один контракт на строительство и
поставки до сих пор не подписан. Зато цена проекта поднялась примерно на 20% и
превышает сейчас 1,5 млрд долл. Таким образом, мы своевременно просигналили о
ситуации с проектом, а правительство, сделав корректные экономические расчеты,
приняло решение выйти из СП.
Вьетнамские партнеры пунктуально выполнили взятые на себя обязательства и
буквально через неделю после того, как высохли чернила под межправительственным
протоколом, вернули в бюджет России с процентами 235 млн долл. Здесь у нас
претензий к партнерам нет.
– С кем вам приходится конкурировать за рубежом?
– Вот только один пример. Блок 09-3 на вьетнамском шельфе, который мы сейчас
разрабатываем в рамках «VRJ-Petroleum Co.», достался нам после победы в
тяжелейшей конкурентной борьбе. В тендере участвовали практически все известные
зарубежные компании. Но наше предложение оказалось наиболее приемлемым для
вьетнамской стороны, поскольку мы хорошо знаем шельф Вьетнама, давно там
работаем, и вьетнамские партнеры нам доверяют. В тех регионах мира, где мы
что-то предпринимаем, – в Сирии, Туркменистане, Ираке, даже в том же Вьетнаме –
в первую очередь, мы сталкиваемся с китайскими компаниями. Они весьма интенсивно
осваивают международные рынки и не стоят за ценой. Не меньшую активность на
зарубежных площадках проявляют индийские компании.
В числе конкурентов Зарубежнефти – вся первая десятка мировых компаний. Если мы
идем в Сирию, то непременно встречаемся там с французской Total. Если возобновим
работу в Ираке, то там будут американские и английские компании. Мы работаем с
ними на общих условиях, стараемся мирно сосуществовать. Например, во Вьетнаме
Petrovietnam и Conoco работают на одном месторождении, мы с японской компанией
Idemitsu – на другом. Прямых союзов или альянсов с крупными иностранными
компаниями сегодня у нас, кроме как с Petrovietnam, нет.
– Ваши новые планы связаны с нефтедобычей в России. Но здесь совсем другие
правила игры, которые разительно отличаются от западных стандартов. Это вас не
пугает?
– Да, мы чаще ориентируемся на международное право и принципы ведения бизнеса,
принятые в мировом сообществе. Что касается нашей внутренней ситуации, то здесь,
помимо того, что законодательство еще несовершенно, отсутствует жесткое
регулирование в сфере недропользования в России, есть немало и других пробелов.
Особенно затруднено взаимодействие с Минприроды. И раньше было много нареканий
на то, что это министерство раздает лицензии налево и направо. И сейчас ситуация
не намного лучше. За 4 месяца работы нового состава Минприроды выданы лицензии
одной и той же компании, владельцами которой являются иностранные структуры, на
месторождения с общими запасами почти в 2 млрд т. Втихомолку, с нарушением всех
процедур продолжается то, что было раньше. Вот вам внутренний рынок. Вот его
проблемы.
– Эксперты энергетического агентства Lambert Energy Advisory прогнозируют спад
инвестиций в нашу нефтяную отрасль. Западные инвесторы, утверждают они, покидают
Россию из-за «дела ЮКОСа». А проблемы с транспортировкой нефти и высокие налоги
не позволят компаниям вкладывать достаточно средств в свое развитие. Их прибыли
могут сократиться уже в следующем году вдвое.
– Что касается прогнозных оценок, думаю, что выводы западных экспертов не совсем
соответствуют действительности. На самом деле, сегодня Россия является одной из
самых привлекательных с инвестиционной точки зрения стран, куда западные
инвесторы хотели бы прийти и на долгосрочной основе реализовывать свои проекты.
Я знаю это по себе, по опыту наших коллег и российских партнеров. Не сказал бы,
что инвесторы стоят в очереди, но каждую неделю–две в нашем офисе в Москве или в
ходе зарубежных поездок проходят встречи топ-менеджеров Зарубежнефти с
руководителями крупнейших нефтегазовых компаний, которые заинтересованы работать
в России и хотели бы иметь надежного партнера в лице какой-нибудь нашей
госструктуры. По их мнению, это дает определенные гарантии стабильности. И то,
что подобные переговоры за последние полгода заметно участились, свидетельствует
как раз о возрастании интереса инвесторов к России.
«Дело ЮКОСа» – не тот показатель, который, как лакмусовая бумажка,
свидетельствует о спаде инвестиционной активности. Сегодня, когда бюджет
настолько завязан на нефтяную составляющую, банкротство ЮКОСа было бы чревато
негативными последствиями для самого государства.
Но вот то, что сегодня творится у нас в нефтегазовом секторе, действительно
удручает. Добыча обеспечивается в первую очередь применением хищнических
методов. Отрабатываются наиболее «лакомые куски» – там, где себестоимость добычи
минимальна и соизмерима даже с Саудовской Аравией. Конечно, крупные компании,
которые обеспечены запасами на 40–50 лет вперед, не будут по-хозяйски
рационально относиться к разработке этих месторождений. Они забирают в первую
очередь то, что обеспечивает максимальную прибыль, а все остальное остается в
недрах навеки. Весь прирост объемов добычи, о котором мы сегодня так громко
докладываем, обнадеживая партнеров за рубежом, обеспечен, прежде всего, за счет
применения варварских методов, связанных с интенсификацией добычи, а не с
повышением нефтеотдачи месторождений. При подобном подходе, через 2–3 года, –
здесь практически все эксперты единодушны, – нас ждет начало падения добычи
нефти, а через 5–7 лет мы столкнемся с проблемой дефицита энергоресурсов на
внутреннем рынке.
Действенного контроля государства за соблюдением компаниями технологических
обязательств нет. Практически отсутствует контроль над выполнением крупнейшими
компаниями своих лицензионных обязательств. Нуждается в кардинальном улучшении
деятельность Центральной комиссии по запасам при Минпромэнерго. Посмотрите на
американцев: в каждой скважине в режиме реального времени осуществляется
мониторинг технического состояния, все параметры отслеживаются. И не дай
Господь, если кто-то, как у нас, вздумает «по-чапаевски» решать эти проблемы.
Моментально отзывается лицензия, применяются санкции – компания очень жестко
наказывается.
У нас же сплошь и рядом нарушается утвержденная технологическая схема разработки
месторождения, причем никто не пытается вмешаться. Все идет своим ходом. Более
того, если предъявляются претензии, то всегда находится коммерческая структура,
которая тут же обосновывает, почему нужно было нарушать технологические схемы, и
за небольшое вознаграждение ситуация восстанавливается. Подобная ситуация и с
трудноизвлекаемыми запасами. Известно, что в России примерно 55% всех ресурсов
углеводородного сырья отнесены к категории «трудноизвлекаемых». Но интерес
компаний к работе на этих месторождениях никак не стимулируется.
– Наверное, государство должно озаботиться этой проблемой?
– Думаю, да. У нас в Зарубежнефти специалисты изучили практику ряда государств,
в том числе США, ознакомились с их опытом государственного регулирования, и этот
опыт адаптировали к нашим условиям. В результате на свет появился документ,
который мы назвали «Концепция государственного регулирования недропользования».
Наши специалисты предлагают ввести дифференцированное налогообложение, которое
бы стимулировало внедрение на месторождениях технологий, повышающих их
нефтеотдачу. Ведь через 5–7 лет мы можем прийти к тому, что останутся только
трудноизвлекаемые месторождения, придется работать в новых условиях, а мы к
этому совершенно не готовы. И законодательство не готово, и недропользователи.
Эту концепцию мы представили во все профильные министерства, в Госдуму России.
После парламентских слушаний в Комитете по природным ресурсам и
природопользованию Дума приняла нашу концепцию за основу. Создана рабочая
группа, которая будет уже предметно прорабатывать наши предложения. Подобная
работа ведется и в рамках координационного совета Минпромэнерго.
– Почему вы настаивали, чтобы при акционировании Зарубежнефти все 100% акций
остались у государства?
– Ответ прост. В прошлом году мы столкнулись с попыткой, как говорят, «прихватизации»
Зарубежнефти, причем очень откровенной. Появились желающие по заведенной в
России схеме захватить Зарубежнефть и изъять ее из ведения государства. Были
сфабрикованы материалы, направленные на банкротство компании. Схемы накатанные:
акционированное, но несостоятельное предприятие выставляется на торги и
покупается за копейки. Такая перспектива нас не устраивала, и мы, конечно,
приняли все необходимые меры для противодействия этому. В итоге, появился Указ
президента, который предусматривает 100%-ную принадлежность пакета акций
государству. Это гарантия того, что все потенциальные попытки обанкротить
компанию не будут иметь успеха.
– На вашем примере видно, что государственная компания
может быть очень
эффективной. Но, с другой стороны, разве контроль государства не ограничивает
возможности развития компании?
– Не соглашусь. Существующее положение в нефтяной отрасли может исправить только
государство. Я отнюдь не за полицейские методы, но усиление госконтроля – это
единственно верная дорога.
– Вместе с Роснефтью вы являлись уполномоченными компаниями на оказание услуг
государству в подготовке Соглашений о разделе продукции (СРП). Как теперь будет
после поглощения Газпромом Роснефти?
– Я пока не готов дать развернутый ответ в отношении прогноза развития событий.
Но сегодня нас крайне не удовлетворяет ситуация, связанная с нашей функцией
уполномоченной компании. Дело в том, что в свое время мы подписали договор с
Минэкономразвития о принципах взаимодействия: какие обязательства мы как
уполномоченная компания несем, что мы должны делать, что должно делать
министерство. Но в условиях огульной критики СРП этот договор невозможно было
реализовать. К тому же, в нем отсутствовали источники компенсации наших затрат.
Предполагалось, что за счет средств инвестора будет финансироваться деятельность
уполномоченной компании.
Сейчас СРП курирует Минпромэнерго. Предстоит, видимо, подписание нового
договора. А пока мы занимаемся этой работой на общественных началах. До сих пор
ни один вопрос не переведен в практическую плоскость.
Если говорить вообще об СРП, то я считаю, что оно имеет право на жизнь у нас в
России. Восточная Сибирь может еще 200 лет простоять, покрытая тайгой, никто
туда не придет. Хотя, вы знаете, все запасы будут прирастать, прежде всего, за
счет этого региона. И если мы не стимулируем приход инвесторов в данный регион
на каких_то специфических условиях, как предлагает СРП, то будем еще долго
размышлять, как поступить с Восточной Сибирью.
Пока же в вопросе о применении СРП нет единства. Хотя всем очевидны перспективы
– что ждет наш нефтяной комплекс, если всерьез заняться СРП. Во Вьетнаме,
например, нефтегазовую отрасль подняли только благодаря СРП. Так же и в
Норвегии. В Туркменистане сегодня спокойно и последовательно реализуют закон об
СРП. К ним идут инвесторы, осваивается шельф. Осваиваются территории. Что еще
нужно?
– Судя по всему, вы считаете своими стратегическими партнерами и страны СНГ.
Каково ваше отношение к созданию Единого экономического пространства?
– Создание единого экономического пространства на фоне интенсивных
интеграционных процессов в мировой экономике – явление неизбежное, оно
обусловлено объективными обстоятельствами. И мы не сможем оставаться зажатыми в
рамках своих национальных экономик. Тем более что еще со времен Советского Союза
сохранились экономические связи, и достаточно только их оживить. Сегодня правила
игры должны диктовать экономические законы, а не политическая конъюнктура.
– Как вы строите отношения с компаниями Туркменистана и Казахстана?
– В Туркменистане действует специфическое законодательство, жесткое по отношению
к иностранному инвестору. Уже 2 года ЗАО «ЗарИТ», созданное Зарубежнефтью,
Роснефтью и Итерой, ведет переговоры с туркменской стороной по перспективам
подписания контракта. В конечном итоге, нам удалось достичь компромисса,
туркменская сторона во многом пошла навстречу. В необходимых случаях содействие
оказывал президент Туркменистана Сапармурат Ниязов. И к сегодняшнему дню
соглашение по работам на 3-х блоках каспийского шельфа практически готово.
Надеюсь, что к концу октября мы подпишем это соглашение и приступим к
практическим работам. В Казахстане создана совместная структура с казахстанской
компанией «СП Нестро-Нуралы», которая ориентирована на работу на шельфе
Каспийского моря. К сожалению, до сих пор никак не образуется ситуация с
законодательством по СРП в Казахстане. Поэтому пока не приходится рассчитывать
на быстрый результат в переговорах с казахстанскими партнерами. Помимо того, мы
являемся держателями опциона на освоение месторождения Курмангазы на шельфе
Каспия. Эта работа еще нам предстоит.
– Зарубежнефти удалось закрепиться в Индии за счет выполнения сервисных
контрактов. Появится ли у вас там самостоятельный проект?
– Постепенно мы возвращаемся в те регионы, где начинали работать еще в 1960–1970
гг. Впоследствии, по различным, в том числе объективным историческим и
политико-экономическим, причинам эти работы были приостановлены. Многолетняя
пауза в отношениях не пошла на пользу ни нам, ни бывшим партнерам. Теперь с
большим трудом приходится завоевывать утраченные позиции.
Работа в Индии в рамках сотрудничества с государственной корпорацией по нефти и
природному газу Индии ONGC началась с реализации Зарубежнефтью небольшого
контракта в неспокойном штате Ассам, где сильны сепаратистские настроения.
Сейчас этот контракт близок к завершению. Когда индийские партнеры убедились,
что предложенное нами качество соответствует их требованиям, они предложили нам
на бестендерной основе осуществить более масштабные проекты в этом же восточном
штате и на западном побережье Индии. Помимо того, другая индийская компания –
Oil India Limited – также на бестендерной основе предложила нам подготовить и
подписать контракт. Сейчас этот контракт находится в стадии проработки. Мне
представляется, что это весьма достойное начало – сегодня мы имеем перспективу
работы в Индии на ближайшие 3–4 года.
– Есть ли у компании шансы вернуться в Ирак?
– Мы сотрудничали с иракскими министерствами и нефтяными компаниями больше 30
лет. Дольше, чем специалисты Зарубежнефти, там вряд ли кто-нибудь работал. У нас
накоплена колоссальная информационная база по месторождениям Ирака, и,
несомненно, этот потенциал должен быть задействован в случае нормализации
обстановки. Мы надеемся, что интересы России будут представлены в двусторонних
или многосторонних переговорах в Ираке. И реализовывать договоренности, конечно,
должны государственные компании, которые имеют значительный опыт работы в Ираке.
Мы рассчитываем именно на такой подход.
Да, мы готовы вернуться в Ирак. К слову сказать, Зарубежнефть до сих пор
продолжает реализовывать контракты в рамках программы ООН «Нефть в обмен на
продовольствие».
– Когда-то вы работали в геологоразведочных партиях. Сегодня геология, как
отрасль, влачит жалкое существование. Как вы считаете, что поможет ей
возродиться?
– Вы, конечно, помните, что до недавнего времени существовал налог на ВМСБ
(воспроизводство минерально-сырьевой базы). Зачем его отменили? Потому что
компании гарантировали, что за счет своих средств будут финансировать
геологоразведку. Прошло 3 года. Каков же итог? За исключением Сургутнефтегаза,
и, возможно, еще Роснефти, наши компании приращивали свои запасы, прежде всего
за счет новых лицензий МПР. Правдами-неправдами, они получали эти лицензии,
увеличивали свою собственную капитализацию, и все. Но деньги в разведку
вкладывали буквально единицы. Решение проблемы очевидно: надо заинтересовать
компании в активизации этой работы. Необходимо найти способы – законодательные,
контрольные, налоговые, – чтобы стимулировать деятельность в данной сфере. Это
одна составляющая. А вторая – нужно вернуть отмененный налог на ВМСБ. Чтобы
государство тоже участвовало в этом процессе. А пока что мы «проедаем» бешеными
темпами свои запасы.
– Что требуется для того, чтобы компания хорошо работала и развивалась в России?
– Секретов особых нет. Мы не ставили своей задачей создание команды, она
сложилась по ходу нашей работы, в компании остались единомышленники, а случайные
люди ушли. Мы не считаем для себя возможным работать с людьми, которые
преследуют только свои корыстные цели, или с людьми, которые не справляются со
своими служебными обязанностями. Это первое.
Второе – у нас много молодежи. Людей активных, энергичных, готовых работать в
сложных климатических условиях – в частности, в Ираке, Индии, Сирии…
Что касается эффективности деятельности в условиях России, я уверен, что, если
компания работает на совесть, и ее интересы совпадают с интересами государства,
то все будет нормально. Если интересы расходятся, то наверняка будут проблемы.
Российское внешнеэкономическое объединение «Зарубежнефть» (NESTRO) создано в
1967 г. как отраслевое объединение при Миннефтепроме СССР – для выполнения
внешнеэкономических и производственных функций в экспорте товаров и услуг,
поставок оборудования и материалов, оказания технического содействия в
реализации за рубежом проектов нефтяной и газовой промышленности.
Компания участвовала в строительстве крупных объектов нефтяной промышленности и
реализации нефтегазовых проектов в более чем 30 странах, в том числе Алжире,
Вьетнаме, Индии, Ираке, Йемене, Ливии, Сирии, на Кубе.
Зарубежнефть является российским оператором СП «Вьетсовпетро», которое в 2003 г.
добыло на шельфе Южно-Китайского моря 13 млн т нефти и входит в десятку наиболее
рентабельных нефтедобывающих компаний мира. Сегодня основные проекты компании
сосредоточены во Вьетнаме, Сирии, Индии, Туркменистане и Казахстане.
В 2003 г. выручка Зарубежнефти возросла до 7,566 млрд руб., а чистая прибыль до
647,7 млн рублей.
В 2001 г. правительство страны назначило РВО «Зарубежнефть» уполномоченной
организацией для оказания содействия в обеспечении интересов России при
подготовке и реализации Соглашений о разделе продукции (СРП).
В августе 2004 г. Указом президента России РВО «Зарубежнефть» включено в
перечень стратегических предприятий и стратегических акционерных обществ.
ТОКАРЕВ Николай Петрович
Генеральный директор ГП РВО «Зарубежнефть»
Родился в 1950 г. Окончил в 1973 г. Карагандинский политехнический институт по
специальности «Электрификация и автоматизация горных работ». Работал на
различных, в том числе руководящих, должностях в геологоразведочных партиях
горнорудной промышленности, затем – в Управлении делами Президента Российской
Федерации.
В 1999 г. назначен вице-президентом ОАО АК «Транснефть». С сентября 2000 г. –
генеральный директор государственного предприятия Российское внешнеэкономическое
объединение «Зарубежнефть».
Награжден орденом «Знак Почета». Удостоен звания «Почетный нефтяник России».
Женат, имеет дочь.
|
|
| |
Еще статьи на эту тему:
|
|
|
|
