|
|
|
echo $sape->return_links(1); ?> |
|
|
| |
|
|
|
|
Новости ОАО «ЛУКОЙЛ» (архив) |
|
|
|
|
|
echo $sape->return_links(1);?> |
echo $sape->return_links(1);?> |
echo $sape->return_links(); ?> |
|
|
Кризис России не грозит, хотя как средство очищения не помешал бы
|
|
|
В Фонде комплексных прикладных исследований известные эксперты обсудили острую
тему: грозит ли России экономический кризис?
Александр ДЫНКИН, председатель научного совета ФКПИ, член-корреспондент РАН
3авершился некий этап, связанный с созданием рыночной экономики. Она в целом
заработала. Очевидно, что экономический рост породили источники как случайные
-цены на нефть, низкий курс рубля, приток спекулятивного капитала, так и
запланированные - бюджет, рост загрузки мощностей,
определенное повышение качества корпоративного управления.
Тем не менее в обществе витает ожидание кризиса. Каковы его признаки?
Современная ситуация на межбанковском рынке, очевидная перегретость рынков
недвижимости и корпоративных облигаций, трудности пенсионной реформы. Каковы
спусковые механизмы такого гипотетического кризиса? Возможен ли он вообще в
условиях высокой мировой конъюнктуры? Каким будет его характер - локальный или
затяжной? Есть ли возможность противостоять ему?
Марк УРНОВ, председатель Фонда аналитических программ «Экспертиза»
Впоследнее время я пребываю в предощущениях очень глубокого системного кризиса.
Его последствием может стать развал страны. Вот аргументы.
Качество населения. О демографических прогнозах не говорит только ленивый. Тем
не менее напомню, что к 2050 г. нас станет 100 или менее миллионов против
нынешних 145. Понятно, что в условиях такой депопуляции существенным образом
сокращается доля молодого населения, причем последствия этого сокращения
наступят уже после 2006 г. Но проблема не только в этом, айв качестве
остающегося населения. На сегодняшний день, по разным оценкам, мы находимся в
тяжелейшем положении по туберкулезу, алкоголизму и психическому состоянию.
Образование. OECD в 2002 г. проводило исследование среди 15-летней когорты 32
стран по качеству полученного образования. Мы оказались на 29-м из 32 мест по
грамотности и знанию математики. Чем это оборачивается? Отсутствием
качественного среднего технического и управленческого звена, что не позволяет
расти компаниям так, как они могли бы. Дефицитом не только квалифицированных
кадров рабочих, но и топ-менеджеров.
Распределение населения. Известно, что на Дальнем Востоке сегодня обитает 6 млн
человек, а на противоположном берегу Амура - 300 млн человек. Причем наши 6 млн
- это с учетом полукитайских-полуроссийских семей, единственных, занимающихся
расширенным воспроизводством населения. Только семьи, где муж - китаец, рожают
4-6 детей. Но китайская диаспора естественным образом ориентирована на Китай.
К сказанному добавлю утечку мозгов и апатию среди предпринимателей
Очевидно, что на улучшение качества человеческого ресурса нужны затраты, но
здесь вступает в полную силу геополитика. Рядом Китай с сохраняющимися
территориальными претензиями, на юге - исламский фактор. А наши военные расходы,
по данным SIPRI, примерно таковы: у Турции 10 млрд долл. в год, у России - 11, у
Китая - 33, у Великобритании - 35, у США - 340 млрд. Но любое форсированное
наращивание военных расходов для модернизации армии означает серьезнейшую
милитаризацию экономики и ставит крест на каких бы то ни было усилиях по
улучшению качества населения. Например, британцы считают, что если у нас будет
интенсивный экономический рост на уровне 8% в год, то через 10 лет мы сможем
догнать Китай уровня 2002 года.
Иными словами, мы находимся в ловушке, которая, с одной стороны, требует денег и
качественного управления этими деньгами для улучшения человеческого ресурса. А с
другой -геополитика требует милитаризации, иначе мы просто начнем распадаться
под давлением обстоятельств.Мы могли бы как-то попытаться прорваться, если бы не
усиливающаяся управленческая стагнация. Мы начинаем терять в темпах структурной
модернизации, будь то политическая, экономическая или институциональная.
Начинаем жонглировать терминами типа «особый путь», имея в виду, что мы «не
Европа». В результате мы рискуем остаться игроком, блуждающим в треугольнике -
расширяющаяся Европа, мусульманский мир и великая китайская цивилизация - где
каждая из сторон будет смотреть на нас как на чуждый элемент.
Времени для фундаментальных решений у нас крайне мало. Полагаю, что системная
дестабилизация - то есть одновременная внешнеполитическая, внутриполитическая,
экономическая и социальная дестабилизация - может наступить через 15-20 лет,
хотя по своему опыту прогнозирования знаю, что люблю завышать сроки наступления
событий.
Игорь БУНИН, генеральный директор Центра политических технологий, доктор
политических наук
Обычно называют два источника нынешнего экономического роста - нефть и эффект
девальвации. У меня ощущение, что был третий источник. В свое время я занимался
изучением предпринимательства. Мы проинтервьюировали 120 предпринимателей в
1993-1994 гг. и видели, что это люди, ориентированные на новаторство, готовые на
риск. Но из этих 120 около 10 были убиты, многие ушли в госструктуры,
предпринимательская энергетика начала ослабевать. Но все равно этот фактор роста
был и пока остается очень важным.
Если гипотетически кризис все же будет, как его выдержат социальная структура,
политическая система? Существует вероятность нового процесса хаотизации после
четырех лет социальной стабильности, обеспеченной новой политической системой
Путина, моноцентрической структурой, полным контролем над элитой.
Отказ от социальных льгот, с одной стороны, реформа ЖКХ, платность образования и
здравоохранения, с другой - удар для людей, воспитанных в советской стилистике,
привыкших к этим льготам. Хотя правительство собирается выбросить около 170 млрд
нефтяных доходов, чтобы в следующем году переход от социальных льгот к
монетаризации прошел относительно безболезненно, есть еще фактор
психологический. Это недоверие общества к государству, которое опять обманет:
сегодня пообещает 2 тысячи, а как начнется инфляция, эти 2 тысячи превратятся в
200 рублей. Поэтому не оставляет ощущение, что монетаризация вызовет очень
сильный психологический протест.
Еще и третий момент -власть настолько концентрирована наверху, что она теряет
систему обратных связей, не понимает, во что она играет. Поэтому даже маленькая
ошибка из-за отсутствия стабилизирующих механизмов может превратиться в
катастрофу. У нас нет ни парламента, ни партий, ни судебной власти, ни
профсоюзов -ничего, что могло бы остановить действие той или иной ошибки.
Может ли система в 2007-2008 гг. рухнуть в результате всех этих тенденций? Ведь
она приобрела некий опыт, умеет архитектурно работать с населением, особенно на
последних выборах. Это одно оружие. Второе - создание «козлов отпущения». В
2002-2003 гг. в их роли были олигархи. Теперь, я думаю, «козлами отпущения»
будут не просто олигархи, а некий слой или все наследие Ельцина. Кроме того,
недовольные социальные группы (например, пенсионеры) способны только на
локальные протесты. Нет в стране электронных СМИ, партий и профсоюзов, которые
могли бы все это синтезировать, объединить. Исходя из этого, можно предположить,
что режим переживет ситуацию 2007-2008 гг., субъектов, способных
трансформировать этот процесс в политический результат, будет не очень много.
Андрей МАРКОВ, ведущий специалист Представительства Мирового банка в Москве,
руководитель социальных программ
Спозиции практического экономиста, который много ездит по стране, скажу, что в
экономических структурах на местном уровне ситуация много лучше, чем десять лет
назад. В экономике стало намного больше самоорганизующихся структур, работающих
на позитив. Конечно, есть и целый ряд механизмов, работающих на разрушение
(распространение ВИЧ-инфекции, теневой бизнес на наркотиках и т.д.). Тем не
менее убежден: даже если кризис в той или иной форме случится, он не будет
катастрофичным. Сегодня гораздо больше защитных механизмов, чем десять лет
назад. Прежде всего, сыграет роль экономическая самоор-ганизация большинства
населения и самоорганизация бизнеса. Кроме того, наша экономика стала менее
рискованной, она лучше приспосабливается к изменению внешних условий, значит,
легче воспринимает внешние шоки.
Хотя есть сфера, которая остается ахиллесовой пятой социально-экономической
системы и в условиях затяжного кризиса может стать фактором серьезного
разбалансирования всей экономики - это все, что связано с бюджетным сектором и
механизмом государственных социальных расходов (Пенсионный фонд, соцстрах).
За последние 15 лет в экономике уменьшилась доля занятых в промышленности и
сельском хозяйстве, но увеличилась в секторе нерыночных услуг. А он весь «сидит»
на госбюджете, следовательно - на его нефтяных доходах. Существует серьезный
риск того, что в большей степени, чем раньше, увеличится зависимость Пенсионного
фонда от бюджетных доходов. А это ведет к тому, что возрастает уязвимость
пенсионной системы к экономическим шокам.
Сегодня ряд решений формируются, исходя из необходимости бухгалтерской
сбалансированности. В результате происходит отклонение от перспективной линии
институционального развития. В частности, в бюджете пенсионной системы
объединяются как страховые взносы, так и общие доходы бюджета.
Однако эти решения имеют неоднозначные отдаленные последствия с точки зрения
поведения будущих пенсионеров, стимулов к сбережениям, устойчивости всей
пенсионной системы.Поэтому гипотетическим спусковым крючком кризиса, на мой
взгляд, может стать как раз дисбаланс бюджетных ресурсов, консервативная и очень
тяжеловесная структура сектора нерыночных услуг и Пенсионного фонда, который все
в большей степени становится частью бюджетной системы. Они поглощают
значительную долю дополнительных нефтяных доходов бюджета. Такая эволюция
серьезно увеличивает системные риски, риски социальной разбалансированности при
падении нефтяных цен или другого системного шока.
Леонид ГРИГОРЬЕВ, президент Ассоциации независимых центров экономического
анализа
Прежде чем говорить о симптомах грядущего кризиса, не мешает посмотреть на
основные проблемы страны. Во-первых, еще в царское время размеры страны,
неравномерность состава и развития создавали проблемы — они не исчезли.
Во-вторых, в советские времена мы удерживали политическими методами огромные
рынки сбыта для обрабатывающей промышленности, а в процессе трансформации просто
их отдали развитым странам. В-третьих, в Восточной Европе легче идут реформы
потому, что у них только гражданская промышленность, не так много науки, не так
много ВПК и нет особенных природных ресурсов для развития голландской болезни. У
нас был очень слабый и неконкурентоспособный гражданский сектор - хуже, чем в
Центральной и Восточной Европе, плюс огромная наука с ВПК и экспорт ресурсов,
которые, в сущности, напрямую (через Госплан) финансировали гипертрофированную
науку и ВПК. Как только мы приватизировали ресурсы и разрезали эту связь, то
мгновенно лишили научный — то есть потенциально инновационный сектор
финансирования, не дав взамен свободу деятельности, права собственности, ясности
— кто что делает, что кто получает, кому что принадлежит.
Главное — страна с такими дисбалансами после социализма и всего, что с ней было
в ХХ в., не могла позволить себе 15-летнего перерыва в осмысленном экономическом
развитии. Так что мы сейчас имеем как старые царские и советские проблемы, так и
внезапную ликвидацию тех «плановых» факторов, которые уже исчерпали себя и
должны были быть заменены рыночными средствами более рационального использования
ресурсов.
Еще один важнейший фактор — великая держава! Наличие ядерного оружия и
соответствующие военные расходы предотвратили угрозу перехода конкуренции за
наши ресурсы в будущем в установление внешнего контроля над нашей территорией.
То, что мы военная держава, и защищаем нашу территорию от раздачи ресурсов в
управление.
Кроме того, изменилась мировая ситуация с нефтью. Летом 2001 г., за два месяца
до удара по башням в Америке, Английский королевский институт выпустил книгу
«Новая экономика нефти». Черным по белому в ней написано, что теперь, в эпоху
«дешевой нефти», потребители будут выбирать, у кого ее покупать и таким образом
наказывать за отсутствие демократии, нарушение прав человека (речь шла явно о
Ближнем Востоке в основном). Тут-то все и началось. Поэтому, имея мусульманский
фактор, мы будем держать армию и планировать военные расходы.
Теперь, собственно, о кризисе. А что мы под ним понимаем? Надо отличать глубокие
нерешенные проблемы модернизации, неравномерности развития и внешне эффектные
формы крахов. У нас есть очень серьезные проблемы, которые могут вылиться в
кризис. Первое — это долгосрочные кризисы развития, проистекающие из расстояний,
неравномерность распределения населения, тяжелое наследие прошлого, о котором я
говорил. Второе — тяжелейшие последствия, связанные с отсутствием инвестирования
в течение 15 лет. Отсюда «утечка мозгов и капиталов». Третье — проблема
характера собственности после приватизации. Мы единственная страна в мире с
«серьезной» (по стоимости) собственностью, которая ухитрилась в течение менее
чем 10 лет не просто приватизировать собственность, а приватизировать ее так,
что она вся стала иностранной по юридическому факту и абсолютно непрозрачной.
Отсюда нарушены все теоремы о связи накопления с корпоративным контролем.
Наконец, четвертое -тяжелейший конфликт между бюджетом федеральным и регионами.
Москва не дает регионам реинвестировать свои доходы. Как только регионы
чего-нибудь зарабатывают, она это отбирает и отдает тем, кого надо поддерживать.
В результате стимулов к развитию нет ни у тех, ни у других.
Большое количество реформ у нас происходит по принципу - сначала проведем, потом
посмотрим, что получится. Страна, конечно, взорвалась бы в 90-е, но нашлось
несколько отдушин. Сначала распад страны, передвижение масс населения и общий
страх. Потом кризис заставил всех признать призрачность своих претензий и
ожиданий на лучшую жизнь после реформ. Наконец, эмиграция — этот клапан выпустил
пар, но оставил страну без человеческих ресурсов. Даже не интеллектуальных,
умников у нас пока хватает, а вот потенциальных борцов за гражданское общество
отпустили формировать средний класс.
Наконец, а где кризис? Не думаю, что нас ждет какой-то системный кризис. В вялой
форме эмиграции труда и капитала он идет все время. В этом смысле я пессимист —
нам бы очень повезло, если бы случилась встряска для оживления реформ. Может
быть, наконец, наступили бы перемены к лучшему. Потенциально, падение цен на
нефть в период выборов 2007-2008 гг. вместе с обострением внешней конкуренции
(при нашей вялой борьбе не за инвестиции, а за климат для них) и повышением
требований трудящихся и бедных регионов, да еще на фоне высокого неравенства,
может вызвать приличный социально-политический кризис. Страна, зависимая от
нефти, обречена на ожидание неприятностей. Разумеется, в ближайшие годы будут
отдельные банковские и отраслевые кризисы, падения темпов роста и бюджетные
встряски, региональные проблемы будут обостряться. Но это нормально для страны
на нашей стадии развития.
Материал подготовила Татьяна Худякова.
|
|
|
Еще статьи на эту тему:
|
|
|
|
|