| |
return_links(1);?> |
return_links(1);?> |
return_links(); ?> |
|
| |
|
|
| |
Уран: от килограммов до тысяч тонн
|
|
| |
"Она у нас есть! Мы ее сделали!" - кричали, поздравляя друг друга, люди в дождливый день 29 августа 1949 г., после того как в 7-00 в семипалатинской степи была взорвана первая советская атомная бомба. Сталин знал, что в США еще с 1946 г. разрабатывались детальные планы американских атомных бомбардировок СССР, что в конце 1949 г. у них было около двух сотен атомных бомб, однако они хотели довести это число примерно до 330, что обеспечило бы гарантированную победу над безъядерным СССР при первом ударе. Его, скорее всего, нанесли бы в 1952 г. (Эти сведения есть в книге ведущего американского историка ядерного оружия Дэвида Холлоуэя "Сталин и бомба".)
|
|
| |
Борис ГОРОБЕЦ,
доктор геолого-минералогических наук, профессор
|
|
| |
И вот ядерная монополия США закончилась. Вскоре радикально изменилась военная
доктрина США: риск взрыва даже одной советской атомной бомбы над их территорией
при ответном ударе был признан неприемлемым ущербом. Тем самым вероятность
превентивного удара по СССР многократно уменьшилась, началась эпоха равновесия
страха. Истории создания советского ядерного щита была посвящена серия очерков в
рубрике "Атомный проект" в "МЭ" 2008, NN 1-12. А теперь мы расскажем о том, как
решалась первоочередная, критическая задача обеспечения страны ураном,
разведанные запасы которого составляли на 1943 г. всего 200-400 т. Из них до
войны были добыты лишь сотни килограммов урановой руды с целью извлечения из нее
радия. А к 1990 г. созданной с нуля советской урановой геологией и атомной
промышленностью было добыто суммарно уже 700 тыс. т урана!
Надо сказать, что задача добычи урана как энергетического сырья была у нас
впервые сформулирована еще в 1940 г. академиками В.И. Вернадским и В.Г. Хлопиным.
Они прозорливо поставили в Академии наук вопрос об организации
геологоразведочных работ на уран, как только стало известно об открытии О.
Ганном и М. Штрасманом деления ядер урана-235, и вскоре наши физики Ю.Б. Харитон
и Я.Б. Зельдович рассчитали возможность инициирования в этом изотопе цепной
реакции, приводящей к огромному энерговыделению. Но началась война, и проблема
сырья сдвинулась с мертвой точки только после Распоряжения ГКО СССР N 2352сс "Об
организации работ по урану", которое было подписано Сталиным 28 сентября 1942 г.
после анализа данных разведки о ведущихся в Англии и Германии "урановых
проектах".
По расчетам физиков, для первой загрузки в опытный, физический уран-графитовый
реактор Ф-1 требовалось 45 т природного урана, а для промышленного реактора по
наработке плутония - около 150 т. В наличии же было - ноль! Наши ведущие
ядерщики Ю.Б. Харитон, И.К. Кикоин и И.Н. Головин были командированы весной 1945
г. в Германию, где им удалось разыскать склад примерно со 100 т солей урана,
вывезенного немцами из Бельгии (добытого в Бельгийском Конго). Нам этого как раз
хватило для загрузки реактора Ф-1, пуск которого состоялся 25 декабря 1946 г.
Вскоре на нем были получены первые микрограммы и далее миллиграммы плутония,
срочно необходимого для исследования. Но для изготовления хотя бы одной атомной
бомбы нужно было около 10 кг плутония, а урана больше не было.
К началу 1944 г. у нас были известны лишь пять небольших месторождений урана,
все в Ферганской долине, это Тюямуюн, Табошар, Майлисай, Уйгурсай и Адрасман
плюс около 70 точек урановых рудопроявлений. Все руды были бедными, со средним
содержанием 0,053-0,20% урана, что на порядок ниже, чем в рудах Канады, Конго,
Чехословакии, Германии. В 1943 г. И.В. Курчатов в докладной записке указывал,
что существующая Табошарская фабрика сможет дать 2 т урана в 1944 г. и по 10 т в
каждый из последующих годов. Еще раньше, в июне 1943 г., во исполнение
указанного распоряжения ГКО СССР в Комитете по делам геологии при СНК СССР
(председатель И.И. Малышев) был создан отдел радиоактивных элементов (Ф.М.
Малиновский), а во Всесоюзном институте минерального сырья (ВИМС) - урановый
сектор N 6 (Д.И. Щербаков, М.Н. Альтгаузен). К лету 1943 г. в СССР работало уже
14 поисковых урановых партий и 6 радиохимических лабораторий, а к 1945 г. -
свыше 80 партий. В 1944 г. добыча руды составила 4 тыс. т, из нее получено 2 т
солей урана, а план на 1945 г. составлял 15 тонн.
Это был начальный этап "Урановой программы", он закончился к осени 1945 г.,
когда американцы взорвали свои атомные бомбы над Японией. Тогда Берия предложил
Стали ну форсированно создать советскую атомную бомбу силами НКВД, предоставив
ему неограниченные полномочия. Сталин принял это предложение наполовину, не
желая чрезвычайного и бесконтрольного усиления НКВД и Берия. 20 августа 1945 г.
ГКО СССР создал особо секретный Спецкомитет при СНК СССР, подчиненный напрямую
Сталину. Председателем Спецкомитета был назначен Л.П.Берия, который вскоре
оставил пост наркома НКВД. Научным руководителем всей атомной программы стал
И.В. Курчатов.
Для хозяйственного руководства и создания атомной промышленности было
организовано Первое главное управление (ПГУ) во главе с генералом Б.Л.
Ванниковым, подчиненное Спецкомитету, оно стало прообразом будущего Министерства
среднего машиностроения. Сырьевым направлением в ПГУ руководил заместитель
начальника ПГУ П.Я. Антропов, это означало частичное дублирование с
Министерством геологии функций по управлению геологией урана и привело к
конфликтной ситуации весной 1949 г. Схема финансирования работ по линии ПГУ была
беспрецедентной - по фактическим затратам, без предварительно утвержденных смет,
достаточно было подписи Курчатова на любом документе.
13 октября 1945 г. в Комитете по делам геологии было создано Первое Главное
Геологоразведочное управление (ПГГУ или 1-й Главк) во главе с С.В. Горюновым,
заместителем И.И. Малышева. Главным геологом ПГГУ был назначен академик И.О.
Григорьев. 1-й Главк стал руководить научно-исследовательскими институтами,
перепрофилированными на уран (ВИМС, ВИРГ, ВСЕГЕИ, спецотделы других НИИ), и всей
системой территориально-производственных управлений и экспедиций. В Московском
геологоразведочном институте, Московском институте цветных металлов и золота
были созданы спецфакультеты для подготовки уранщиков - геологов, геофизиков,
горняков, технологов, металлургов.
Не дожидаясь появления урана, в 1946 г. приступили к строительству плутониевого
комбината N 817 (будущий "Маяк") на Южном Урале, в состав которого входил
промышленный реактор "А". Наконец появился уран, которого хватало на первую
загрузку, и реактор "А" был пущен в июле 1948 г. В течение полугода с ним
происходили аварии ("МЭ", 2008, N 6, 7). Облученные, сильно радиоактивные
урановые блоки приходилось разгружать вручную, обрабатывать и снова загружать,
так как нельзя было терять этот уран, несмотря на его крайнюю опасность. Урана
по-прежнему не хватало, теперь уже на вторую загрузку.
На фоне острейшего дефицита урана весной 1949 г. началась кампания НКВД по
изобличению "врагов народа" в Министерстве геологии. И.О. Григорьев и еще около
двадцати ведущих геологов страны были арестованы по сфабрикованному обвинению во
вредительстве и сокрытии перспективных рудных площадей ("МЭ", 2007, N 12). В
самом деле, имели место расхождения в подходах ПГГУ МингеоСССР и ПГУ атомного
Спецкомитета в соблюдении стадийности геологоразведочных работ. Выпускник
Петербургского горного института И.О. Григорьев, воспитанный на традициях
стадийности, выступал против проведения больших объемов геологоразведочных, а
иногда и эксплуатационных работ на недостаточно подготовленных объектах. Так, по
настоянию ПГУ при Спецкомитете строились рудники и обогатительные фабрики для
переработки бедных ураноносных сланцев Прибалтики, уран- и торийсодержащих
монацитовых россыпей на Алдане, на некоторых мелких месторождениях
Северо-Востока СССР. После пуска этих предприятий они почти сразу были закрыты и
ликвидированы. Но к подобным лихорадочным нарушениям стадийности, повлекшим
крупные затраты впустую, вынуждала атомная гонка. Сталин и Берия торопили, не
считаясь с издержками.
Один из руководителей уранового главка Мингео СССР Е.А. Пятов писал: "Перелом в
обосновании выбора площадей для проведения поисков произошел после разработки
технологии аэрогаммапоисков, совершивших настоящую революцию в урановой
геологии. Рождение самой идеи и создание первых серий приборов типа ЯГ-2 связано
с именем выдающегося ученого-изобретателя А.Л. Якубовича (Всесоюзный НИИ
минерального сырья - ВИМС). Уже с весны 1947 г. десятки самолетов приступили к
опоискованию территории в десятки тысяч квадратных километров в год".
В 1945 г. Якубович пришел в ВИМС с идеей создания прибора, который чувствовал бы
слабые радиационные поля урана на расстоянии до 100 м. Это позволило бы искать
урановые руды с воздуха. Директор Геофизического института член-корр. АН СССР (с
1953 г. - академик) Г.А. Гамбурцев яростно спорил, утверждая, что из затеи
ничего не выйдет, потому что си гнал не превысит флуктуации измеряемого фона
гамма-поля. Но Якубович все же создал макет прибора ЯГ-2 ("Якубович-гамма") и
привез его показать на закрытое совещание в Минсредмаше. Здесь Гамбурцев опять
обвинил "молодого дилетанта в легкомыслии".
Однако со своеобразным грубо-шутливым пассажем в защиту Якубовича выступил
академик Д.И. Щербаков, курировавший урановую геологическую науку. Якубович
вспоминает: "Это был человек широкой души и неиссякаемого юмора. Он заметил, что
дилетантизм автора в области геофизики может быть в какой-то степени смягчен его
скромностью, о которой свидетельствует само название прибора "ЯГ" - поистине
редкий случай самокритики творца" (я - г...).
Аппаратура и методики поисков руд все время совершенствовались, но теперь при
наименовании приборов Якубович уже не ставил начальную букву своей фамилии рядом
с "Г" во избежание двусмысленности. В октябре 2009 г. заслуженному геологу
России и заслуженному изобретателю РСФСР, доктору технических наук, профессору
Александру Лазаревичу Якубовичу исполняется 90 лет.
А тогда, в самые критические годы, в СССР было получено урана (в тоннах): 14,6
(1945), 50 (1946), 129 (1947), 182,5 (1948), 284 (1949), 437 (1950). Масса же
добытой и переработанной руды была примерно в полторы тысячи раз большей. |
|
| |
|
|
|
|
