| |
return_links(1); ?> |
return_links(1); ?> |
return_links(); ?> |
|
| |
|
|
| |
Видеть перспективу.
|
|
| |
Отечественное энергетическое машиностроение уже несколько десятилетий назад могло бы взять на вооружение эффективные технологии — обеспечить строившиеся электростанции парогазовыми установками (ПГУ). Они почти не использовались при социализме, не получили необходимого развития и в постсоветский период.
Академик РАН Олег ФАВОРСКИЙ убежден: всему виной психология временщиков, неспособность видеть перспективу.
| |
| |
Беседовала Любовь КИЗИЛОВА
|
|
| |
— Олег Николаевич, как вы оцениваете ситуацию в отечественном энергетическом
машиностроении с учетом потребностей отрасли, тех задач и вызовов, которые
выдвигает ее современное развитие?
— Ситуация очень тяжелая. Энергетика России невероятно устаревшая, мы работаем
на 98% на паровых турбинах, в то время когда прогрессивный мир в значительной
мере давно перешел либо переходит при использовании газового топлива на
парогазовые установки, которые имеют более чем в полтора раза более высокий
коэффициент полезного действия (КПД). В 60-е годы прошлого века газовые турбины
России были лучшими в мире. Однако из-за увлечения атомной энергетикой
газотурбостроение в СССР было практически заброшено. В последние двадцать лет
наша страна сильно отстала не столько по параметрам двигателей, сколько по
уровню оборудования заводов, а отсюда и по уровню квалификации кадров,
работающих в этой области машиностроения. В развитых странах станочный парк
меняется каждые пять—семь лет, у нас же практически два поколения людей работают
на одном и том же оборудовании. По металлообработке в нашем машиностроении есть
только два завода в приличном состоянии: это предприятия, которые делают
двигатели для самолетов — московский «Салют» и рыбинский «Сатурн». Ситуация
следующая: если мы сейчас не сделаем ставку на срочное развитие
энергомашиностроения, то требования по строительству новых электростанций и
модернизации действующих приведут к необходимости массовых закупок зарубежного
оборудования, а это чревато крупными неприятностями. Самая большая из них
такова: теряя одну из наиболее высокотехнологичных отраслей промышленности, мы
превращаемся из страны интеллектуально передовой в страну ресурсов, где весь
интерес крутится вокруг примитивной распродажи природных богатств. Это очень
опасно, потому что при таком подходе Россия скатывается на уровень
колонии.Вторая неприятность заключается в высоких затратах на обслуживание и
ремонт импортного оборудования и даже в возможности их блокады. Отсюда вывод: в
России надо срочно восстанавливать энергетическое машиностроение — и для атомной
промышленности, и для обычной энергетики, работающей на органическом топливе.
— Не могли бы вы привести количественные оценки — в какой степени наше
энергетическое машиностроение обеспечивает существующие потребности отрасли?
— Как следует из официально утвержденных программ, к 2030 году мощность
российской электроэнергетики должна как минимум удвоиться. Чтобы выйти на такой
уровень, надо вводить в среднем 12—13 миллионов киловатт мощностей в год (без
учета атомной энергетики). Все наши заводы сегодня могут обеспечить в лучшем
случае 4—5 миллионов. Следовательно, через пять—семь лет необходимо почти
утроить объемы производства энергетического машиностроения. Такова глобальная
задача, стоящая перед отраслью.
— Что надо сделать, чтобы повысить эффективность отрасли? Этот вопрос был и
раньше актуален, а в условиях финансового кризиса он стоит особенно остро.
— В производстве электроэнергии повышение эффективности, особенно при работе на
газе, это применение парогазовых установок, иного человечество пока не
придумало. Не случайно в РАО «ЕЭС России» в последние годы его существования был
принят корпоративный документ, который просто запрещал строить новые
электростанции на газе без парогазового цикла. Строительство на основе паровых
турбин означало бы, что очень нерационально сжигается природный газ.
Использование ПГУ — это столбовая дорога на пути к эффективности.
— Выступая в СМИ, вы не раз утверждали, что применение ПГУ очень выгодно.
Если так, почему же они не получают распространения? Почему это надо насаждать
волевыми решениями, внедрять, даже в рамках корпорации, путем запретов?
По-моему, это самый главный вопрос.
— Объяснение этому есть: отсутствует руководящая роль государства, нет четких
контролируемых планов создания новых блоков ПГУ, это все частные конкретные
случаи конкретных компаний.
— Но у Чубайса же были контролируемые планы в РАО «ЕЭС России»?
— Были, но конкретных заказов для заводов почти не было.
— Кто мешал такой мощной компании, с такими бешеными бюджетами и
полномочиями, размещать подобные заказы?
— А зачем им это? Они чувствовали себя временщиками.
— Тогда получается, что запрет строить электростанции без ПГУ — это был
просто эффектный жест?
— Конечно, но правильный жест.
— Может, беда в том, что преимущества ПГУ недостаточно пропагандируются?
— Нет. Все специалисты энергомашиностроения, все частные инвесторы прекрасно
знают об их преимуществах.
— Тогда, возможно, затраты на строительство электростанций на базе ПГУ
намного выше, чем на другие типы?
— Нет, что вы! Сейчас ПГУ по затратам на вводимые мощности — самые дешевые.
— Тем более непонятно, почему же их не строят?
— Потому что сейчас вообще почти не строят, просто не создают новые мощности,
независимо от типажа станций. Это нужно только нам, потребителям. А зачем
строить частным владельцам электростанций? Им выгодно, когда мощностей не
хватает, когда электроэнергия дорогая, а окупается строительство сейчас очень не
скоро.
— Тогда встречный вопрос. На западе с 60-х годов активно строятся ПГУ, есть
три мировых лидера в этой сфере: General Electric, АВВ и Siemens. Почему им
выгодно, а нашим частным инвесторам, новоявленным капиталистам — нет?
— Потому что они чувствуют себя в будущем уверенно, заботятся о завтрашнем
дне, думают о том, что будет через 10—20 лет и, главное, их поддерживает разными
способами государство. Наши же — временщики, живущие одним днем, а наше
государство до последних лет ушло из руководства и контроля под лозунгом «Рынок
все решает сам»!Если вы построите электростанцию, она окупится через 15—20 лет.
Длительные циклы окупаемости, недальновидность, плюс отсутствие роли
государства, полный его уход из этой сферы — вот, на мой взгляд, главные
причины.
— Академик Христианович занимался ПГУ еще во времена СССР, в 50-е годы
прошлого века. Тогда роль государства была неоспорима. Почему же не развивали
строительство ПГУ, почему в этом сегменте энергетики мы отстали от Запада еще
при социализме?
— Действительно, принципиальную схему ПГУ Христианович рассматривал одним из
первых в мире, в 50-х годах.
— Почему же тогда не произошло прорыва в этой области, почему мы уступили
лидерство зарубежным компаниям? Невольно напрашивается аналогия с металлургией,
с установками непрерывной разливки стали: их изобрели в СССР, но не внедряли. А
в конце 80-х годов московский завод «Серп и молот» запустил в производство
итальянскую УНРС фирмы «Даниэли»…
— Увлечение атомной энергетикой в нашей стране привело к тому, что очень много
лет парогазовыми турбинами не интересовались, несмотря на их большую
эффективность.
— Вот вам и роль государства… Олег Николаевич, сколько ПГУ было построено при
социализме?
— Одна — в Невинномыске, в 60-х годах.
— А в постсоветский период?
— Северо-Западная ТЭЦ в Санкт-Петербурге, построенная в 2000 году. Потом были
созданы еще в Санкт-Петербурге, в Калининграде и Москве. Разворачиваются так
называемые «ивановские» ТЭЦ, в Комсомольске Ивановской области, построенные РАО
«ЕЭС России».
— А на чьем оборудовании созданы все эти установки — на нашем или импортном?
— Все крупные — на лицензионных газовых турбинах Siemens и наших паровых,
сделанных ЛМЗ. Ивановские — рыбинского «Сатурна».
— В России сегодня существуют разработки, технологии, позволяющие
самостоятельно создавать полный комплекс ПГУ?
— Полного комплекса отечественных разработок ПГУ нет.
— А кто-нибудь этим сейчас занимается в нашей стране?
— Формально этим занимается Ленинградский металлический завод, входящий в
объединение «Силовые машины». Этим занимается и Рыбинское объединение «Сатурн».
— Действительно, положение сложное — электростанции на ПГУ не строятся,
собственных разработок практически нет.
— Более того, некоторые частные инвесторы, пытающиеся вводить небольшие
парогазовые циклы, заказывают импортное оборудование и выбирают поставщиков,
руководствуясь не экономическими соображениями, не выгодой, а какими-то, мягко
говоря, странными, субъективными критериями. Все это из-за отсутствия
государственного контроля.
— Вы один из разработчиков Энергетической стратегии развития России до 2020
года, которая за три года переписывалась шесть раз. В каком из вариантов вы
участвовали?
— В третьем, четвертом и немного — в последнем.
— Как в этом документе отражена потребность в ПГУ?
— Там поставлена задача создать десятки ПГУ за пятнадцать лет. Но энергетическая
стратегия — это декларация, которую никто не принимает к исполнению. Поэтому я и
говорю, что нужна роль государства, которое заставляло бы эту стратегию
исполнять. А пока провозглашается красивый правильный лозунг, но ничего не
выполняется.
— То есть сегодня уже можно утверждать, что задачи, поставленные в стратегии
относительно ПГУ, не будут выполнены?
— К сожалению, скорее всего, не будут выполнены. Нет роли государства как
управляющего и контролирующего механизма.
— Значит, опять будут корректировать этот документ?
— Да, будут в очередной раз корректировать, особенно из-за сегодняшнего
финансового кризиса. Попутно замечу: мне непонятна такая политика, когда Россия
вкладывает средства в покупку зарубежных активов. Лучше бы вложили средства,
например, в увеличение акционерного капитала «Силовых машин», но надо
проследить, чтобы на эти деньги купили современное оборудование для того же ЛМЗ
и учили людей. Это же выгоднее и материально и морально — забота о своей стране,
своих гражданах.
— А как вам, кстати, нравятся переговоры о предоставлении кредита Исландии в
размере 4 миллиардов евро?
— Совершенно возмутительно, чистое политиканство.
— Сколько можно построить электростанций на основе ПГУ за такие деньги?
— Можно создать четыре тысячи мегаватт мощностей — восемь больших электростанций
на ПГУ.
— На ваш взгляд, в связи с ликвидацией РАО ЕЭС, после 1 июля, ситуация в
энергетическом машиностроении как-то изменится?
— Я думаю, резко ухудшится. Хоть какая-то была регулирующая структура.
— А новое министерство энергетики — на его руководящую роль вы не уповаете?
— Пока трудно судить, будут ли у него необходимые ресурсы — материальные и
административные — для осуществления координирующих и контролирующих функций.
Говорят, там работает человек тридцать… Время покажет.
— Вы лауреат премии «Глобальная энергия». За какую разработку вы удостоены
этой награды?
— Я занимаюсь газотурбинными двигателями практически всю жизнь, более пятидесяти
лет, при этом работал преимущественно в области авиационного двигателестроения.
А последние тридцать лет занимался, если можно так выразиться, реализацией
преобразования авиационных газотурбинных установок в наземную энергетику.
— Образно говоря, спустили газотурбинные двигатели с небес на землю?
— Можно сказать и так. А произошло это следующим образом. В середине 60-х на
базе авиационных установок академика Николая Дмитриевича Кузнецова из Самары
стали делать установки для газоперекачивающих агрегатов. Напомню, как это было.
Когда провели первую линию газопровода Саратов — Москва, все станции по
перекачке газа построили на роллс-ройсовских газовых турбинах. Прошло четыре или
пять лет, настало время их ремонтировать. «Rolls-Royce» запросил за ремонт
столько же, сколько стоили сами установки. И тогда генеральный конструктор
Кузнецов предложил взять за основу его авиационные двигатели и построить
отечественные газоперекачивающие установки.
— Получается, по большому счету, «Rolls-Royce» подвигнул наших конструкторов
на широкое создание газотурбинных установок на земле?
— Да, выходит, так. И сейчас две трети всех газоперекачивающих агрегатов в нашей
стране работает на «кузнецовских» двигателях. Они, конечно, немножко переделаны,
но в основе их — авиационные двигатели. Мне дали премию «Глобальная энергия» за
создание и новое применение авиационных двигателей, а также за их модификацию в
электроэнергетике. Меня дважды выдвигали на соискание этой премии. Первый раз
«зарубили» иностранцы. Сказали: он делал двигатели для военной техники, нечего
ему давать премию. Это было в 2004 году. А в мае 2008 года все-таки дали, причем
за то же самое. Премию вручал президент Дмитрий Медведев в Санкт-Петербурге, в
торжественной обстановке, было очень приятно.Сейчас во всем мире получает
развитие децентрализация электроэнергетики, и в этой связи массовое применение
газотурбинных электростанций приобретает особую актуальность. Возможно, поэтому
мои труды все-таки были удостоены награды.
— Где наиболее выгодна и полезна децентрализация электроэнергетики?
— В крупных городах выгодна централизация. А в отдаленных от них регионах можно
взять старую, плохую котельную, поставить в нее газотурбинную установку с
современным котлом — и вы получите то же самое тепло и практически бесплатную
электроэнергию, будете эффективно сжигать газ. При этом вы не только резко
снизите затраты, но и повысите надежность своего энергоснабжения. Вот наша
психология.
— А сколько стоит оснастить такой объект парогазовым циклом?
— Дешевле, чем одна тысяча долларов за киловатт мощности. А вы знаете, что
сейчас в Москве, чтобы подключиться к сети, надо заплатить не менее двух тысяч
долларов за киловатт?!
— Вы уже обозначили свою позицию как сторонника роли государства. И все же по
каким принципам должно развиваться в перспективе энергетическое машиностроение:
надо стимулировать госзаказ или частную инициативу?
— Надо сочетать и то, и другое. Государство должно разработать программу и
заставить ее выполнять.
— Как государство заставит частников инвестировать? Оно может их только
стимулировать, побуждать. Так, может быть, государство должно создать такую
среду, такие условия, в которых расцветут частные инвестиции, частная
инициатива? Очевидно, в этом заключается высшее предназначение и руководящая
роль государства?
— С этим я согласен, но стимулов государство может создать много.
— В заключение хочу задать вопрос более личного характера. Вам много удалось
сделать в жизни, ваш профессиональный путь в каком-то смысле уникален.
Расскажите о нем — хотя бы об основных этапах и достижениях.
— Пятьдесят семь лет я занимался газовыми турбинами, создал пять принципиально
новых двигателей, написал шесть книг по вопросам, связанным с этим направлением.
Я был в числе первых разработчиков атомных авиационных двигателей. В 60-е годы я
выпустил первые в мире книги по космическим энергетическим установкам, в
создании ряда из которых участвовал.
— Что бы вы хотели еще сделать? Ваша мечта — в профессии и жизни?
— Мечта профессиональная — чтобы ПГУ стали в России основой электроэнергетики,
потому что это — надежность жизни интеллектуальной страны. Моя боль — моральная
и интеллектуальная деградация России в последние несколько лет. Отсюда и мечта —
интеллектуальный расцвет, возрождение потенциала России. |
|
| |
|
|
| |
|
|
|
|
