| |
return_links(1); ?> |
return_links(1); ?> |
return_links(); ?> |
|
| |
|
|
| |
Модернизация через экологию.
|
|
| |
В середине президентской предвыборной кампании, 30 января 2008 г., Владимир Путин и Дмитрий Медведев организовали специальное заседание Совбеза РФ по обеспечению экологической безопасности, а 3 июня, в преддверии всемирного Дня охраны окружающей среды, этот вопрос вновь поднял уже президент Дмитрий Медведев.
|
|
| |
Святослав ЗАБЕЛИН,
сопредседатель Международного социально-экологического союза
|
|
| |
Сказанное в эти дни лидерами России всесторонне описывает, мягко говоря, мрачную
ситуацию. Однако для всеми проклинаемых «зеленых», деятельность которых якобы
тормозит наш прогресс, ничто не было внове. Все то, что сказали лидеры
российского государства, давно и многократно звучало с разных общественных и
научных трибун.
Возникает вопрос: что все это значит, смогут ли Д. Медведев и В. Путин
развернуть корабль российской экономики на 180 градусов, сменить сложившийся за
последние 15 лет и воплощавшийся до самых последних дней курс на снижение и
ликвидацию препятствий для «капитанов сырьевого бизнеса», возникающих из-за
необходимости охранять природу и здоровье граждан России.
Пока в борьбе «за экологию», то есть «против экологии», побеждали капитаны
бизнеса. Напомним, что одним из своих первых Указов переизбранный в 1996 г.
президент Ельцин превратил Министерство охраны окружающей среды в простой
Госкомитет, а избранный президент Путин в 2000 г. сразу после инаугурации
упразднил даже этот почти безобидный орган. В конце срока правления В. Путина в
2006 г. была упразднена и экологическая экспертиза — единственное легитимное
средство предотвращения реализации проектов, способных оказывать разрушительное
воздействие на среду и здоровье граждан.
К сожалению, после упомянутых выше выступлений Путина и Медведева тема охраны
окружающей среды стала не более, а, как ни странно, менее популярной в средствах
массовой информации. Поэтому до сих пор общество остается в неведении о том, кто
и как выполняет озвученные поручения и пожелания. Никто из представителей
исполнительной или законодательной власти не обращался к ведущим общественным
экологическим организациям с предложениями обсудить готовящиеся документы. И это
неизбежно наводит на грустные размышления. Дело даже не в «экологии». Дело в
перспективах развития России.
Выступая на Конгрессе Международного союза охраны природы в 1995 г. в Монреале,
президент World Business Council for Sustainable Development г-н Стефан
Шмидхейни честно признал, что сам по себе бизнес не заинтересован в снижении
воздействия на окружающую среду, а только лишь в повышении прибыли. И если
общество хочет более чистой среды, нужны адекватные меры со стороны органов
государственной власти.
Вышло так, что в прошедшие с тех пор годы не органы государственной власти, во
всем мире тесно связанные с бизнесом, а сотни миллионов потребителей выступили
заказчиками экологизации производства. Большая экологичность стала оборачиваться
большей капитализацией. Похоже, это не секрет для Дмитрия Анатольевича: о
печальных перспективах конкуренции по данному параметру для российских
производителей он в своих выступлениях говорил весьма конкретно. С другой
стороны, мониторинг фондовых индексов показывает, что российские лидеры
экологической эффективности чувствуют себя лучше, чем остальные компании —
http://nera.biodat.ru/ecoind/
И, тем не менее, для большинства российских производителей требования мирового
сообщества потребителей не являются стимулом не только для экологизации, но даже
для простой модернизации. На рынке неявно звучит куплет из старой блатной песни:
«последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья». В переводе на бизнес-язык —
господствует ориентация на немедленное извлечение максимума прибыли за счет
чудовищной эксплуатации природных и людских ресурсов.
Нетрудно сделать вывод, что экологизационный разворот Путина—Медведева родился
от безысходности, от осознания факта колоссального сопротивления капитанов
бизнеса изменению тренда развития страны с сырьевого на инновационный. Итак, что
предлагается. Позволю себе кратко процитировать выступление Дмитрия Медведева от
3 июня 2008 г.
«Во-первых, нам нужно подготовить полноценную систему нормирования
допустимого воздействия на окружающую среду.
Во-вторых, мы должны подготовить дифференцированную систему нормативов
качества воды, воздуха и почв для каждой территории — именно дифференцированную,
в зависимости от текущих условий в конкретном регионе Российской Федерации.
В-третьих, мы должны стимулировать природосберегающие технологии самыми
разными способами».
Все три тезиса вместе и даже каждый по отдельности означают революцию в
экологической политике России. Знаковым (а не дежурным) также хочется считать
упоминание Экологической доктрины России, разработанной совместно альянсом
общественных организаций и правительством России (что само по себе было и
остается уникальным опытом) для саммита ООН «Рио+10». В доктрине большая часть
мер, необходимых для перехода России к модернизации экономики, уже прописана.
А теперь комментарии.
Вопрос номер один: появится ли у нас субъект власти, главной задачей которого
будет принуждение всех иных субъектов к действиям по улучшению состояния
окружающей среды? Логичен независимый федеральный орган исполнительной власти,
какового у нас по сию пору в России нет. Лучше бы в системе правоохранительных
органов, непосредственно подчиненных президенту, в идеале обязанному думать на
перспективу. Потому что орган, подчиненный премьер-министру, постоянно будет
должен выдавать послабления, связанные с сиюминутными хозяйственными нуждами
(читай, проектами). Именно в таком режиме функционировали и функционируют
Министерство природных ресурсов и все его подразделения.
Без создания реально независимого института исполнительной власти, единственной
и главной функцией которого будет охрана окружающей среды, Россия при переходе
на инновационный путь развития зайдет в привычный тупик.
Вопрос номер два: как рационально финансировать экологизацию. В настоящее время,
по слухам, предполагается в ближайшие пару-тройку лет увеличить плату за
загрязнение даже не в разы, а на порядки. И, главное, нормировать их,
отказавшись от системы определения «допустимого воздействия» на переговорах
экологических служб региона с экологическими службами предприятий.
Помимо умножения финансового давления на грязный бизнес, эта мера создаст
существенные финансовые потоки, судьба которых и будет, в конечном счете,
определять развитие конкретных регионов и компаний.
Согласно сегодняшним процедурам, эти сборы уходят в бюджет, где и растворяются,
не порождая никаких обратных связей. И, соответственно, не стимулируя никакой
модернизации.
Законом от 19 декабря 1991 г. «Об охране окружающей природной среды»
предусматривалось, что такого рода средства аккумулировались в системе
экологических фондов — от региональных до федерального. И должны были тратиться
исключительно на мероприятия, снижающие антропогенный пресс на среду обитания. В
XXI веке в России такого рода фонды были упразднены, хотя аналогичный Суперфонд
США давно доказал свою эффективность.
В период функционирования этих фондов их средства в ряде регионов распределялись
с участием заинтересованных общественных организаций, что существенно влияло на
уровень коррупции, с одной стороны, и снижало зависимость отечественных
экологических НПО от западных благотворителей, с другой стороны.
Убежден, что без отказа от зачисления экологических сборов в бюджет и без
воссоздания экофондов, где решения о трате средств будут принимать
сбалансированные советы представителей власти, бизнеса и общественных
объединений, повышение платы за воздействие на окружающую среду по эффективности
будет равно выливанию воды в чистый песок. Ничто зеленое на таком субстрате не
произрастет.
Вопрос номер три: участие общественности в охране природы и в защите своего
права жить в нормальной окружающей среде (ст. 42 Конституции Российской
Федерации). Парадоксально, но факт — у общественности прав на участие в охране
природы в 2008 г. несравнимо меньше, чем было в 1968-м или в 1998-м. От 1968 к
2008 г. объем этих прав постоянно снижался!
В 1968-м советское государство не боялось делегировать часть своих полномочий по
контролю над действиями граждан и предприятий инспекторам Всероссийского
общества охраны природы, Обществ охотников и рыболовов, студенческих дружин по
охране природы, включая права задержания нарушителей и изъятия орудий
браконьерства. В те времена в среднем каждый студент-инспектор задерживал
столько же нарушителей, сколько и государственный инспектор за свою зарплату.
Законами 90-х годов членам общественных организаций делегировались как права
контроля над соблюдением законодательства, так и права осуществления
общественной экспертизы проектов хозяйственной деятельности — от автозаправок до
атомных станций, включая проекты пресловутой уплотнительной застройки в городах.
Поправками, принятыми в 2000-х годах, у общественности все эти права де-факто
изъяты. Тем, кому не все равно, чем дышать и как жить, остается сомнительное
право, рискуя здоровьем и жизнью, выходить на митинги и организовывать акции
протеста в столкновениях с ОМОНом и службами безопасности строителей.
Этот аспект, к сожалению, не нашел отражения в речах наших лидеров, хотя
общественное экологическое движение России имеет уже более чем 200-летнюю
историю и многократно доказало как свою эффективность, так и минимальную (скажем
скромно) коррупционность.
Без инвестиций в развитие эффективного общественного природоохранного и
экологического движения модернизационный проект в России обречен на провал.
Резюмируя, можно сказать, что ничто не ново под Луной. Для реализации
экологической мечты Медведева—Путина о повороте необходимы как минимум: реально
независимый от бизнесдавления орган исполнительной власти; система использования
платы за воздействие на среду только и исключительно на снижение или компенсацию
этих самых воздействий; система вовлечения всего общества в контроль над
состоянием среды, в которой люди живут.
Осталось определить механизмы стимулирования развития природосберегающих
технологий.
Для улучшения экологической ситуации можно целенаправленно выделять бюджетные
или из экофондов инвестиции компаниям и предприятиям по рекомендациям (решениям)
федеральных и региональных властей. Это уже давно делается, и нет никакой
необходимости это направление здесь как-то подробно обсуждать.
Однако обязан посоветовать не забыть инвестировать также в информирование
потребителей об экологичности того, что они покупают. Cost effectiveness таких
инвестиций может быть выше всяких ожиданий. Принято считать, что в России «пипл
хавает, что дают», но факты противоречат такому заключению.
Позитивный пример — общественная кампания против использования генетически
измененных организмов в продуктах питания, проводившаяся МСоЭС и Гринпис в
России с 1997 года. В результате в 2008-м, по данным Гринпис, на российских
прилавках наличие продуктов, содержащих ГМО (генетически модифицированные
организмы), — менее 1%, несмотря на многомиллионные кампании на телевидении,
призванные убедить в безопасности таких продуктов.
Обратный пример. Несмотря на, мягко говоря, большие затраты на промоушинг —
объекты атомной и гидроэнергетики в России так и не стали желанными для
населения. Сколько бы рабочих мест и иных благ ни было обещано.
Предполагаю, что если на каждом товаре — добровольно или в соответствии с
законом — будет указана экологическая цена его производства (в гектарах
срубленного леса, в тоннах выброшенных веществ, в киловатт-часах затраченной
электроэнергии или интегрально), то высокообразованный российский покупатель
сумеет сделать выбор в пользу более экологичного товара, чего и боятся наши
сермяжные производители. Потому что многие иностранцы, хоть китайцы*, хоть
европейцы, если согласятся на честное соизмерение, смогут выставить на
российский рынок более экологичные и, значит, более безопасные для здоровья,
аналоги.
Обозначение на этикетке экологической и социальной цены товара, наряду с
денежной ценой, уже много лет предлагается экологистами всего мира как средство
экологизации общественного сознания, а вслед за ним и производства. Информация
об экологической цене товара неизбежно становится мотором
экологизации-модернизации для субъектов экономики, желающих оставаться на рынке.
А еще за относительно небольшие деньги можно создать моду на экологичное, то
есть энергоэффективное, производящее легко перерабатываемые отходы и т.п.
Бюджетные инвестиции в создание такой моды также могут оказаться на порядки
эффективнее инвестиций в конкретные производства.
В завершение: была бы политическая воля, а отечественная программа перехода на
экологичный (устойчивый) путь развития может стать стержнем консолидации
российского общества — «в пику азиатскому и европейскому товаропроникновению».
Станет ли слово наших лидеров делом — в этом весь вопрос.
|
|
| |
|
|
| |
|
|
|
|
