|
|
|
|
echo $sape->return_links(1); ?>
|
|
|
| |
|
|
|
echo $sape->return_links(1); ?> |
echo $sape->return_links(1); ?> |
echo $sape->return_links(); ?> |
|
|
|
|
|
Кто на свете всех мудрее, всех прозрачней и честнее?
|
|
|
Совместный проект "Мировой энергетики", Всемирного фонда дикой природы и консалтинговой фирмы ICF/EKO. Оценка экологической открытости российских нефтяных компаний
|
|
|
Нина ПУСЕНКОВА, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН, старший советник Всемирного фонда дикой природы (WWF России),
Елена СОЛНЦЕВА, эксперт WWF
|
|
|
СОЖГИ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРОЧЕСТЬ!
Начать придется издалека - без этого трудно будет понять, какой путь пришлось
пройти отечественному бизнесу. Итак.
В Советском Союзе скрывалось все и вся. В открытом доступе не было даже
подробных планов Москвы и карт СССР. К разряду государственной тайны относились,
естественно, и данные по запасам углеводородов. Замалчивалась информация об
экологической ситуации в стране: СМИ пели дифирамбы гармонии, достигнутой между
социалистическим обществом и природой, забывая упомянуть о катастрофическом
положении Арала или проблемах с Байкалом.
Однако в эпоху научно-технического прогресса подобного рода тайны становились
секретом Полишинеля. Редкие иностранные туристы, посещавшие тогда Москву, гуляли
с детальнейшими планами советской столицы, опубликованными, естественно, за
рубежом. А издаваемый в Вашингтоне "USSR Energy Atlas" давал более или менее
точную оценку советских запасов нефти. Да и тайное в области охраны природы
быстро оказывалось явным. Например, о масштабах Чернобыльской катастрофы всему
миру, а заодно и нам, стало известно от скандинавов.
От нашей информационной паранойи страдали в первую очередь мы сами, поскольку
из-за нее теряли представление о реальности. Мы узнавали о том, что происходит
или может произойти в стране, из внешних источников.
В 1977 г. ЦРУ опубликовало отчеты о перспективах советской нефтяной
промышленности. В них говорилось, что объемы нефтедобычи достигнут своего
максимума в 1980 г., а потом начнут резко снижаться. Судя по всему, именно эти
отчеты подтолкнули советское руководство к принятию экстренных мер, и на тот
момент кризиса удалось избежать - он грянул позднее, в середине 1980-х.
С наступлением перестройки и гласности многие секреты стали достоянием
общественности. А улучшению корпоративной прозрачности способствовала
интернационализация нашей экономики и выход российского бизнеса на мировую
арену. Нефтяные и газовые компании одними из первых обратились к международным
рынкам капитала. Для выпуска ценных бумаг за рубежом и привлечения кредитов они
нанимали американские инженерные фирмы, которые оценивали их углеводородные
запасы по общепринятой методике, и иностранных аудиторов, которые проверяли их
финансовую отчетность. Так финансовая открытость начала превращаться в важнейший
фактор привлечения инвестиций.
ПЕРВЫЙ РАЗ - СЛУЧАЙНОСТЬ, ВТОРОЙ - СИСТЕМА, ТРЕТИЙ - ПРОИСКИ ВРАГА
А как сегодня обстоят дела с экологической открытостью наших нефтегазовых
компаний? Вопрос не праздный - ведь это тоже важнейший аспект
конкурентоспособности российских предприятий, поскольку предоставлять
экологическую информацию необходимо и при составлении проспекта эмиссии акций, и
при получении кредитов от международных финансовых организаций.
На него попытался ответить Всемирный фонд дикой природы (WWF) России, проведя
сначала исследование экологической ответственности всех отечественных компаний
(о нем мы рассказывали в N 1 "МЭ" за 2008 г.), а затем подготовив обзор
экологической практики нефтеперерабатывающих заводов. Поскольку большинство
наших НПЗ входит в состав вертикально-интегрированных нефтяных компаний,
получилось, что одни и те же респонденты участвовали в обоих опросах. Так что
уже можно делать определенные выводы. Сразу оговоримся, они не во всем совпадут
с оценкой международных рейтинговых агентств типа Standard&Poor's, которые
определяли финансовую прозрачность российского бизнеса, но именно этим интересны
результаты нашего исследования.
Итак, в ходе первого исследования наибольшую активность проявили нефтегазовые
компании. Отказались отвечать только Башнефть, Русснефть, группа Альянс (хозяин
Хабаровского НПЗ) и Московская нефтегазовая компания (МНГК) - крупный акционер
Московского НПЗ. WWF отметил более высокую экологическую открытость
нефтегазового комплекса - как наиболее передового и интегрированного в мировую
экономику сектора по сравнению с другими отраслями промышленности России.
Однако второе исследование, "Экологическая ответственность российских НПЗ",
заставило подкорректировать наш вывод. Хотя ответы на вопросы анкеты не
подразумевали раскрытия какой-либо коммерческой тайны, отказались отвечать все
те же Русснефть, Московский НПЗ, Хабаровский НПЗ, предприятия ТЭК Башкирии (Салаватнефтеоргсинтез
и Башнефтехимзаводы). Но на этот раз к отказникам присоединились Роснефть,
Газпром нефть и Газпром.
В результате мы так сгруппировали российские нефтегазовые компании по степени их
экологи ческой открытости:
1. Открытые: ЛУКОЙЛ, ТНК-ВР, Сургутнефтегаз, Славнефть и Татнефть.
2. Относительно закрытые: Газпром, Газпром нефть и Роснефть.
3. Полностью закрытые: Русснефть, МНГК, группа Альянс, предприятия ТЭК
Башкирии.
Так что самыми открытыми оказались крупные частные компании, которые наиболее
успешно распрощались с синдромом советской секретности. Интересно, что
Сургутнефтегаз, которого финансовые аналитики традиционно считают за крытым, оба
раза предоставил подробную информацию о своей экологической политике.
Государственные компании оказываются менее открытыми, что выглядит довольно
удивительным на фоне, как принято считать, большей информационной открытости
государственных компаний стран ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и
развития. - Прим. ред.) по сравнению с частными корпорациями. Российские
предприятия, вокруг которых разгораются корпоративные конфликты или идет передел
собственности, отличаются наибольшей закрытостью в экологической сфере.
НАЗЛО КОНДУКТОРУ ВОЗЬМУ БИЛЕТ И ПОЙДУ ПЕШКОМ
Можно, наверное, если постараться, найти некое рациональное зерно в нежелании
компаний, вовлеченных в корпоративные конфликты, предоставлять какую-либо
информацию о себе - она может быть использована против них рейдерами.
Но скрытность наших государственных нефтегазовых структур выглядит весьма
странно - уж им-то не страшны ни корпоративные рейдеры, ни, вероятно, даже сам
Олег Митволь. Подобная замкнутость вызывает вполне естественное беспокойство
экспертов-экологов - чисто психологически возникает ощущение, что если они так
упорно молчат, им есть что скрывать. Можно заволноваться и потребителям
нефтепродуктов, поскольку на долю трех государственных компаний теперь
приходится треть объемов нефтепереработки страны.
Более того, эта скрытность - нерациональное деловое решение, особенно в свете их
планов по расширению международного бизнеса. Ведь Газпром стремится выйти на
конечного потребителя газа в Европе, а Роснефть надеется проникнуть в
нефтепереработку европейских стран: Shell предлагает передать Роснефти долю в
немецком НПЗ Miro за право участвовать в разработке российских месторождений. А
Германия, как известно, -одна из самых "зеленых" стран на европейском
континенте. И в целом в Европе раскрытие экологической информации и
конструктивное взаимодействие с природоохранными НПО давно стало нормой для
цивилизованного бизнеса.
Так что с одной стороны Роснефть потратила массу сил на то, чтобы под IPO
позиционировать себя как современную, прогрессивную и открытую компанию. И тут
же она перечеркивает достигнутое, проявляя по простому, но важному вопросу чисто
советскую скрытность, которая не совместима с ее статусом лидера российской
нефтянки.
По-видимому, наши государственные корпорации не вполне учитывают, что западное
деловое сообщество настороженно воспринимает международную экспансию российских
компаний и проявляет сильное беспокойство по поводу того, как они будут вести
себя в природоохранной сфере. В том числе - поскольку опасаются, что российский
бизнес станет проводить политику экологического демпинга. И экологическая
закрытость не способствует улучшению их международного имиджа, она будет мешать
им как при выходе к европейскому потребителю, так и при привлечении долгих и
дешевых инвестиционных средств для работы в третьих странах. |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|