Главная
Статьи
Мероприятия
Новости
Партнеры
Авторы
Контакты
Вакансии
    Рекламодателям    
    Архив    
         
         
         
 
  return_links(1); ?>
 

Журнал "Мировая энергетика"

Архив Статей

Май 2008 г.

 
    return_links(1); ?>   return_links(1); ?>   return_links(); ?>  
     
 

Проблемы трансграничных рек выходят из берегов

 
   

Использование воды для орошения началось в Центральной Азии много тысяч лет назад. Освоение гидроресурсов - только в прошлом веке. Но тогда же возникли и серьезные проблемы. Одна из них - конфликт между гидроэнергетикой и ирригацией. Есть ли способы разрешить его?

 

 
 

Георгий ПЕТРОВ,
зав. лабораторией гидроэнергетики Института водных проблем,
гидроэнергетики и экологии Академии наук Таджикистана, к.т.н.

 
 
ЧТО ДОРОЖЕ - ВОДА ИЛИ АЛМАЗЫ?

Сравнение разных сфер жизнедеятельности государства только на основе их экономической эффективности неправомерно. Экономическая эффективность - только один из критериев, но не единственный, а зачастую и не главный. Например, можно ли противопоставлять по экономическому критерию какую-либо производственную сферу и армию?

Также и экономика сельского хозяйства, и экономика энергетики, особенно гидроэнергетики, принципиально различны, их нельзя формально противопоставлять. Достижение их сравнимости, как это, например, делается в моделях зон планирования Научно-информационного центра Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии (НИЦ МКВК), - это, по сути дела, простая подгонка. Паритетность доходов этих двух отраслей достигается тем, что в случае энергетики берется стоимость электроэнергии, а для сельского хозяйства - всей продукции.

Но это несопоставимые показатели. Можно сравнивать стоимость воды со стоимостью электроэнергии: вода - это сырье для сельского хозяйства (во всех странах Центральной Азии сегодня платное водопользование), электроэнергия - сырье для промышленности и вообще всей экономики стран. Или можно сравнивать конечную продукцию сельского хозяйства с конечной продукцией энергетики - это практически весь ВВП страны за вычетом доли сельского хозяйства. Справедливости ради нужно признать, что принятая НИЦ МКВК методика сопоставления энергетики и сельского хозяйства не является изобретением их авторов - она была принята в СССР. Целью ее было выравнивание экономик сельского хозяйства и энергетики, что было вполне оправдано в рамках одной страны. Но сегодня для расчета экономик независимых стран она, конечно, уже неприменима.

Другой подход, по своей сути практически прямо противоположный концепции общерегионального интереса, основан на требовании признать воду товаром и установить на него рыночную цену. Такому подходу привержены в основном страны верхнего течения рек Центральной Азии.

В Таджикистане для обоснования этого требования обычно ссылаются на высказывания Президента Эмомали Рахмона о том, что ценность воды в современном мире не меньше ценности других ресурсов - нефти, газа, угля.

Это высказывание не вызывает возражений, логика его безупречна. Но, к сожалению, некоторые авторы в Таджикистане и Киргизии подменяют понятие "ценность" другим понятием - "цена", из чего следует, что имеющая цену вода является товаром, поэтому страны нижнего течения должны платить за нее странам верхнего, в которых формируется сток. Для большей убедительности при этом дополнительно ссылаются на Дублинскую конференцию 1992 г., на которой был выдвинут такой принцип водопользования: вода имеет экономическую ценность и должна рассматриваться как экономическое благо. При этом статус Дублинской конференции и ее принципа повышается до уровня международного законодательства, хотя это было просто совместным заявлением стран-участниц.

Но самое главное даже не это, а то, что как в высказывании Президента Таджикистана, так и в Дублинском принципе водопользования используется понятие "ценность", а не "цена", и уж тем более нет никаких упоминаний о воде как о товаре. А с экономической точки зрения "ценность" и "цена" - понятия разные. Их различие хорошо иллюстрирует известный экономистам с XIX века "парадокс стоимости воды и алмазов", суть которого в том, что хотя ценность и полезность воды, необходимой для жизни человека, значительно больше ценности алмазов, имеющих чисто декоративную функцию, цена воды несопоставимо ниже цены алмазов.

Речная вода в своем естественном состоянии не является товаром, но ее можно сделать товаром, например, после очистки и бутилирования или при поставке танкерами, как, например, в случае ее покупки Израилем в Турции в 1995 году. В последнем случае на цену воды просто переносится стоимость ее поставки. Такая же ситуация может иметь место при поставках воды из одной страны в другую по ирригационным каналам.

Сторонники признания воды как товара в Таджикистане не дают себе труда внимательно рассмотреть даже саму схему и последствия применения этого акта. Например, в бассейне реки Сырдарья, на примере которого обычно и обсуждается эта тема, в самом Таджикистане формируется только 1% всех водных ресурсов. Остальные - в Киргизии и Узбекистане. Так что Таджикистан может быть не продавцом, а только покупателем или перекупщиком.

Более последовательна в этом отношении позиция Киргизии. Она в 2001 г. приняла закон "О межгосударственном использовании водных объектов, водных ресурсов и водохозяйственных сооружений", в котором предусматривается плата за воду со стороны соседних государств. Причем под юрисдикцию этого закона попадали действительно лишь непосредственно формирующиеся на территории Киргизии водные ресурсы. Но принятие этого закона только снизило уровень доверия к Киргизии со стороны соседей, никакой платы за воду как за ресурс, насколько известно, республика ни от кого с тех пор ни разу не получила.

Но даже если закон Киргизии о воде 2001 г. начнет действовать, возникает проблема транзита поставок воды. В водных ресурсах Киргизии заинтересованы Узбекистан и Казахстан, но на пути к ним находится Таджикистан. Выходит, он должен получать плату за транзит воды через его территорию, как это обычно принято в случае транзита электроэнергии или товаров.

И, наконец, как для Таджикистана, так и для Киргизии, безусловно, возникнет проблема зимних попусков воды. Дело в том, что Узбекистан и Казахстан заинтересованы только в летних дополнительных попусках, для орошения. Как показала практика последних пятнадцати лет, повышенные зимние расходы создают проблемы: переполнение Шардаринского водохранилища и сбросы в Арнасай, затопление земель и сооружений в районе Кзыл-Орды и т.п. И уж конечно нижележащие страны не будут заинтересованы в излишних попусках воды зимой, так как это уменьшает необходимый для лета запас. Поэтому они будут принимать в отношении такого "непрошенного" товара соответствующие санкции. Но страны верхнего течения не смогут ограничить зимние попуски, исходя из своих национальных интересов.

Отсюда получается, что как Таджикистан, так и Киргизия будут летом продавать воду, а зимой платить штрафы. Сомнительная выгода. К тому же, даже если бы каким-либо образом удалось решить все эти вопросы, Таджикистан и Киргизия просто передали бы в руки нижележащих стран управление режимами всех своих гидростанций, особенно в зимний период, - кто будет оплачивать воду, тот, естественно, будет заказывать и ее объем. Складывается впечатление, что авторы этой идеи не сделали даже элементарного анализа.

В то же время Киргизия получает от Казахстана оплату услуг по регулированию и поставке воды в бассейнах рек Чу и Талас, то есть оплачивает эксплуатационные затраты соответствующих гидросооружений. Но, конечно, это не оплата воды как товара.

Другим примером отношений, где вода также не является товаром, но оплачиваются связанные с ней услуги, является совместная эксплуатация Сырдарьи: Казахстан и Узбекистан оплачивают регулирование стока путем компенсации потерь электроэнергии, которые несут Киргизия и Таджикистан (Соглашение 1998 г.).

К сожалению, в отличие от Киргизии, которая действительно получает такую компенсацию, Таджикистан за свои услуги, осуществляемые Кайраккумским водохранилищем, не только не получает компенсации, но даже еще и приплачивает Узбекистану (получает от него в 1,5 раза меньше электроэнергии, чем отдает вместе с водой). При этом за все десять лет действия этого договора со стороны Таджикистана не было сделано даже попыток решить эту проблему.

Более того, в 2006-2007 гг. в целях совершенствования существующего соглашения в рамках проекта АБР права Таджикистана на компенсацию своих услуг по регулированию стока предлагается заменить "поставками электроэнергии из Республики Таджикистан в Республику Казахстан и Республику Узбекистан, осуществляемыми на договорной основе", при этом вменив ему в обязанность "в вегетационный период обеспечивать своевременный пропуск согласованных Сторонами объемов воды для нижележащих потребителей". И представители Таджикистана в этом проекте безропотно парафировали такие формулировки. Ситуация поистине парадоксальная - в угоду популизму оставляются без внимания реальные возможности и выгоды.

СТРАСТИ ПО РОГУНСКОЙ ГЭС

Насколько все рассмотренные выше проблемы, связанные с непониманием и разногласием стран Центральной Азии, мешают реализации конкретных проектов, можно проследить на примере Рогунской ГЭС, мощностью 3600 МВт с водохранилищем объемом 13,3 км3, на реке Вахш в Таджикистане. Строительство Рогунской ГЭС позволило бы полностью обеспечить надежное энергоснабжение самой республики и дополнительно повысить водообеспеченность орошаемых земель в Узбекистане и Туркменистане. При этом сам проект Рогунской ГЭС разрабатывался в советское время ташкентским институтом, что автоматически обеспечивало учет интересов как Узбекистана, так и всех соседних стран.

Строительство Рогунской ГЭС началось в 1976 г., и к 1990-му было выполнено 40% всего объема работ. Но в начале 1990-х годов в результате резких протестов таджикской интеллигенции и спровоцированного ею населения сначала ЦК Компартии Таджикистана был вынужден потребовать пересмотра проекта и снижения высоты плотины на 50 м, а затем строительство было полностью остановлено.

После этого первая попытка реанимировать строительство Рогунской ГЭС была сделана в 1992 г., путем создания совместного российско-таджикского АО "Рогунская ГЭС", с разделением между сторонами стоимости незавершенного строительства 50 на 50%. Но передача предусмотренной соглашением собственности российской стороне не состоялась, и АО не заработало. Следующей попыткой стало подписание в 2005 г. соглашения между Таджикистаном и РУСАЛом о завершении строительства Рогунской ГЭС, которое также из-за целого ряда разногласий было в одностороннем порядке расторгнуто Правительством Таджикистана.

Можно было бы сказать, что Таджикистан в вопросе строительства Рогунской ГЭС стремится отстоять наиболее выгодные для себя условия. С этой точки зрения его позиция совершенно естественна и правильна. К сожалению, делается это достаточно непрофессионально. Например, таджикские эксперты активно отстаивают повышение доли республики в общей стоимости проекта. Но попробуем разобраться беспристрастно в том, насколько сегодня действительно выгодно для национальной экономики Таджикистана увеличение ее доли в совместных проектах новых гидростанций.

Рассмотрим вариант полностью новой ГЭС, без какого-либо задела в прошлом. Если целью ее строительства является снижение катастрофического дефицита электроэнергии и повышение надежности электроснабжения потребителей (а в сегодняшней кризисной ситуации с энергией в стране, когда население и даже промышленные предприятия получают энергию лишь несколько часов в сутки, только эта цель может быть самой важной), то увеличение доли республики в совместных проектах противоречит национальным интересам.

Это можно показать, сравнивая два варианта: первый - когда гидростанция будет построена целиком за счет собственных средств (и будет затем находиться в национальной собственности), и второй - когда ГЭС целиком финансируется за счет внешних инвесторов (и затем будет им принадлежать). В нормальных рыночных условиях и в том и в другом случае стоимость вырабатываемой электроэнергии будет определяться стоимостью понесенных затрат на строительство и эксплуатацию, то есть будет одной и той же. Но в первом случае проект будет требовать от страны больших затрат, а во втором - обойдется бесплатно. Более того, во втором случае будет дополнительная экономия на эксплуатационных затратах. Налоги же и сборы в обоих случаях также будут одни и те же, даже во втором случае государству будет проще их собирать.

Именно исходя из этих соображений, все развитые государства, в том числе самые крупные - США, Россия, страны Европы, охотно привлекают в свои страны иностранных инвесторов. Понятно, что все эти преимущества имеют место только для физических проектов, а не для портфельных инвестиций. Но гидростанции как раз и являются такими проектами - что бы ни случилось, их ни в каком случае нельзя вывести из страны.

Теперь рассмотрим вариант завершения строительства ГЭС, уже имеющей определенный задел, который принадлежит Таджикистану. На первый взгляд, в этом случае увеличение стоимости принадлежащего республике незавершенного строительства будет увеличивать ее долю в совместном проекте, то есть выгодно Таджикистану. Но с другой стороны, увеличение стоимости незавершенного строительства автоматически приведет к такому же росту стоимости всего проекта, а затем будет перенесено на цену вырабатываемой электроэнергии. Иными словами, в конечном счете будет оплачено потребителями, которыми в сегодняшних условиях дефицита в республике будут в основном национальные потребители. И к тому же увеличение доли республики в этом проекте также приведет к увеличению оплачиваемых ею затрат на эксплуатацию.

Поэтому понятно, что в этом случае оптимальный вариант может быть найден только после соответствующих расчетов. При этом нельзя забывать, что рост стоимости проекта ГЭС за счет увеличения цены незавершенного строительства будет снижать экономическую эффективность проекта. Поэтому есть какой-то предел, за которым инвесторам будет просто невыгодно участвовать в нем.

К сожалению, в проекте Рогунской ГЭС представители Таджикистана, по сути дела, сделали попытку обязать инвестора - РУСАЛ - признать в качестве стоимости незавершенного строительства (и, соответственно, доли республики) его стоимость по первоначальным актам приемок (в период с 70-х по 90-е годы). Эта стоимость в несколько раз превышала их современную реальную стоимость, определенную немецкой фирмой Lamayer, имеющей международный рейтинг. В результате проект стал экономически неэффективен. При этом таджикская сторона отказалась от каких-либо обсуждений этого вопроса и в итоге в одностороннем порядке расторгла соглашение с РУСАЛом.

Последствия такого отношения Таджикистана к Рогунской ГЭС в сегодняшних условиях, когда республика нуждается в партнерах для ее завершения, можно оценить только как негативные. Нельзя надеяться, что любой новый инвестор не учтет уроки РУСАЛа и не соберет информацию о проекте. В этих условиях единственным конструктивным решением со стороны Таджикистана было бы выставление проекта на международный тендер, с четко определенными условиями, включающими стоимость незавершенного строительства, тип и параметры плотины и ГЭС и пр. Правда, почти невероятно, что при таких требованиях, которые были предъявлены РУСАЛу, найдется какой-нибудь реальный инвестор (мы здесь не рассматриваем политическую сторону вопроса), который заинтересовался бы этим проектом.

В качестве еще одного варианта повышения экономической эффективности Рогунской ГЭС для национальной экономики таджикские эксперты предлагают включить в стоимость проекта стоимость воды. И это делается опять-таки без каких-либо конкретных расчетов и обоснований. При этом авторы предложения не понимают, что вода, как ресурс, в любом случае не скажется на стоимости строительства ГЭС (и, соответственно, не сможет увеличить долю Таджикистана в совместном проекте). Затраты на строительство включают в себя только стоимость используемых материалов (цемент, металл, местные материалы и т. п.), оборудования, труда и строительных механизмов. Вода будет использоваться только после завершения строительства и пуска станции для выработки электроэнергии. Поэтому включение в затраты проекта ГЭС стоимости воды приведет только к повышению тарифов на электроэнергию, в первую очередь для самого Таджикистана.

Введение цены на воду как на ресурс для строящихся гидростанций можно было бы оправдать, если бы они в Таджикистане были сверхприбыльны. Но энергетика республики сегодня имеет минимальную прибыль, и инвесторы не стоят в очереди к ее гидроэнергетическим проектам - даже без дополнительной нагрузки их стоимостью воды.

Сегодня в Правительстве Таджикистана активно обсуждается также возможность завершения строительства Рогунской ГЭС собственными силами. В принципе, такой подход отвечает национальным интересам, и его можно было бы только приветствовать. Весь вопрос, насколько это реально для сегодняшнего Таджикистана и с какими трудностями при этом придется столкнуться.

Прежде всего это относится к проекту, по которому предполагается строить станцию. Проекта, утвержденного в 1978 г., на который обычно ссылаются в республике, в том виде, как это необходимо для строительства, сегодня просто нет. Не говоря уже о том, что многие даже имевшиеся в республике материалы утрачены, а нормы, по которым разрабатывался проект, устарели. В 1978 г. был составлен только технический проект, а рабочие чертежи, по которым и осуществляется строительство, при принятом в СССР подходе должны были разрабатываться уже непосредственно в процессе самого строительства. Например, при строительстве Нурекской ГЭС только на самой стройплощадке этим занималось более 200 проектировщиков, а в головных институтах - еще несколько тысяч. Кроме того, уже в конце 80-х годов стало ясно, что в техпроекте 1978 г. содержится много ошибок. В 1993 г. институт Гидропроект доработал проект, но поправки не утверждены до настоящего времени.

Одновременно в процессе самого строительства были выявлены технические проблемы, требующие изменения проектных решений. Это аварийная ситуация с подземным зданием ГЭС, приведшая к полной остановке работ в нем, аварии в строительных тоннелях, отсутствие конструктивного решения по узлу разгрузки грунтовых материалов на плотине, поставившие под вопрос всю технологическую схему строительства, и многое другое. Эти вопросы оказались настолько важными, что в 1992 г. в Душанбе был создан специальный Координационный совет, к работе которого привлекались ведущие специалисты Союза. К сожалению, Координационный совет смог только начать работу, никаких решений выработано не было, не говоря уже об их утверждении.

Таким образом, сегодня в Таджикистане нет никакого утвержденного проекта Рогунской ГЭС, по которому можно было бы ее построить. В какой-то мере попытка исправить положение была сделана в 2000 г., когда московский институт "Гидропроект" разработал современное ТЭО 1-го этапа 1-й очереди Рогунской ГЭС, где были рассмотрены несколько возможных вариантов типов плотины и параметров станции. Но это ТЭО не было рассмотрено в республике. Интересно отметить, что в ТЭО 1-го этапа 1-й очереди Рогунской ГЭС были предложены практически те же варианты, что впоследствии разработала фирма Lamayer для РУСАЛа. Кстати, проект, разработанный Lamayer, также до сих пор официально не рассмотрен в Минэнергопроме Таджикистана. Ну и конечно для строительства Рогунской ГЭС собственными силами нужны собственные средства.

ЭНЕРГЕТИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ПРИБЫЛЬНОЙ

Сегодня вся энергетика Таджикистана лишь безубыточна, а "жемчужина" национальной энергосистемы - Нурекская ГЭС- не субъект, а объект экономической деятельности, у нее отсутствуют даже те элементы хозрасчета, которые имели место в нерыночной экономике СССР. В результате ни вся энергетика целиком, ни одна Нурекская ГЭС не может служить примером прибыльности для инвесторов. И, естественно, в этих условиях они не торопятся участвовать в проектах новых гидростанций в республике.

Такая низкая экономическая эффективность энергетики Таджикистана не является ее имманентным (Имманентный - неотъемлемый. - Прим. ред.) свойством - она использует для выработки электроэнергии практически бесплатный ресурс, воду, и просто обязана приносить прибыль. Во времена СССР энергосистема Таджикистана была одной из самых прибыльных в сравнении с другими республиками. Сегодня же собственник национальной энергосистемы - государство - просто не ставит перед ней такую задачу - зарабатывать прибыль.

Повысить прибыльность энергосистемы Таджикистана можно в основном за счет повышения тарифов, которые сейчас в несколько раз ниже, чем даже в соседних республиках. Но в Таджикистане много противников такого решения. Основной их аргумент - бедность населения. Но так ли уж важно населению, что электроэнергия, которую оно не получает 20 и более часов в сутки, в том числе зимой, а остановка промышленных предприятий из-за отсутствия энергии лишает их рабочих мест, в несколько раз дешевле, чем даже в соседних республиках? К которым, кстати, Таджикистан каждый раз обращается за помощью, и получает ее.

Имеются и вообще экзотические предложения с той же благородной целью - отстоять национальные интересы при строительстве гидростанций. Например, группа крупных таджикских ученых задает в СМИ вопрос: "Почему при строительстве Рогунской и Сангтудинской ГЭС нельзя было запланировать получение откупных (дополнительной компенсации) по Киотскому протоколу за создание экологически чистых энергоносителей?". Такие предложения трудно даже комментировать.

ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ

Анализ современного состояния и перспектив развития гидроэнергетики Таджикистана, основанной на использовании водных ресурсов трансграничных рек, показывает, что надежда обеспечить национальные интересы при использовании водно-энергетических ресурсов, апеллируя только к международному праву, без учета интересов других стран региона, нереальна. В то же время не существует никаких абстрактных региональных интересов. Последние можно рассматривать только как согласованные национальные интересы всех стран.

Успешное развитие гидроэнергетики Таджикистана и строительство столь необходимых ему крупных гидростанций возможно только при достижении соответствующих договоренностей с соседними странами и привлечении их к конструктивному сотрудничеству. Это же, впрочем, можно сказать и о любой другой стране Центральной Азии.

Успешное проведение переговоров и достижение договоренностей возможно при соблюдении трех условий:
  • готовность и умение выслушивать аргументы сторон,
  • предварительный анализ проблем, подготовка технических, экономических и юридических обоснований,
  • готовность к компромиссам.

    Особенно сложным в этом перечне условий для Таджикистана является подготовка соответствующих обоснований. Сегодня в республике нет необходимых для этого структур и кадров. А опыт многочисленных международных проектов, выполненных за последние пятнадцать лет, показал, что, несмотря на большие финансовые возможности, эффективность их невелика. Причина в том, что все они были рассчитаны на быстрый эффект и прекращались сразу же, как выявлялись проблемы - то есть как раз тогда, когда необходимость в них становилась наиболее актуальной. В этих условиях могло бы помочь сотрудничество Таджикистана с соседними странами, находящимися в таких же условиях, и с Россией, так как именно в ней сегодня находятся все основные институты, проектные и научные, которые разрабатывали схемы и проекты развития гидроэнергетики Таджикистана.
  •  
         
         
     

    Журнал "Мировая Энергетика"

    Все права защищены. © Copyright 2003-2011. Свидетельство ПИ ФС77-34619 от 02.12.2008 г.

    При использовании материалов ссылка на www.worldenergy.ru обязательна.

    Пожелания по работе сайта присылайте на info@worldenergy.ru