|
|
|
echo $sape->return_links(1); ?> |
|
|
|
|
|
|
|
|
Архив Статей |
Февраль 2006 г. |
|
|
|
|
echo $sape->return_links(1);?> |
echo $sape->return_links(1);?> |
echo $sape->return_links(); ?> |
|
|
|
Давайте жить дружно?
|
|
|
Директор Института экономики РАН, д.э.н., профессор Руслан ГРИНБЕРГ отвечает на вопросы «Мировой энергетики»
|
|
|
Беседовала Людмила Мещанинова, Фото Александра Джуса
|
|
|
— Руслан Семенович, складывается впечатление, что настал момент истины для стран
на постсоветском пространстве. Россия проводит ревизию отношений по всем
направлениям под «меркантильным» предлогом — за газ нужно платить по рыночным
ценам. А, по вашему мнению, почему возник газовый конфликт с Украиной?
— Этот конфликт имеет длинную предысторию. На протяжении 15 лет Россия пыталась
реализовывать следующую политику по отношению к бывшим республикам СССР: если
они с нами дружат — получают энергоресурсы по льготным ценам, если нет —
субсидирование прекращается, и отношения с республикой выстраиваются как с
обычным государством. Надо признать, мы порывались время от времени лишить
некоторые страны субсидий. Но они нас успокаивали, заверяя в дружбе. Так же было
и с Украиной, пока в России не решили, что от Единого экономического
пространства Украина отказывается окончательно. Не исключено, что это было
чисто политическое решение. Москва, должно быть, надеялась, что Украина
опомнится после резкого ухудшения экономической ситуации, то есть следовала
доктрине «принуждения к дружбе», подталкивала «дружить правильно». Однако это
привело к противоположным последствиям. Мне кажется, что информационная война
только усилила отчуждение народов.
— А, может, она просто стала катализатором? Показала, кто есть кто?
— У Украины многовекторная позиция была всегда. Но с
этим необходимо было мириться и в то же время бороться за ЕЭП до последнего.
Правда, не такими методами. Россия с ее численностью населения крайне нуждается
в интеграции, она не Китай и не Индия. Ведь со своим ближайшим соседом, на
территории которого проживает треть русских, нельзя так себя вести! Мы должны
строить добрососедские отношения. Почему переговоры с Украиной нельзя было
начать намного раньше? Почему не согласиться на переходный период? Вопросов не
возникло бы, если бы собственное население замерзало, не хватало денег на самое
необходимое. Но сейчас же не так! Накоплены огромные деньги, которые не
тратятся. Дополнительные 3,5 млрд долл. в год за счет удвоения цены на газ
погоды не сделают. Между тем Россия могла бы расширить свой рынок на 50 млн
чел., получить мощный потребительский эффект, «захватить» часть украинской
экономики, потому что российский бизнес объективно сильнее.
— Мы уже захватили
значительную часть ее экономики...
— Однако если отношения будут ухудшаться
дальше, а они уже ухудшаются, эта экспансия будет блокирована.
— Разве задолго
до этого ряд фактов не свидетельствовал о фактическом отказе Украины
участвовать в ЕЭП: ее конституция запрещает делегировать какие бы то ни было
полномочия государства в наднациональные органы (без которых невозможно ЕЭП и
которые предполагается создать при формировании таможенного союза). Украина
политически определилась таможенную систему Евросоюза. Быть одновременно в двух
таможенных системах нельзя. Какой смысл было держаться за соломинку столько
времени и принуждать к дружбе более недружественную страну?
— ЕЭП с участием
Украины было возможно. Хотя бы в виде интеграции первой ступени. (Всего ступеней четыре — зона свободной торговли, таможенный союз, общий рынок товаров
труда и капитала и валютный союз, как наивысшая стадия единого экономического
пространства.) Создавая зону свободной торговли, страны договариваются
отменить таможенные пошлины во внутрирегиональной торговле, но еще сохраняют
автономию в построении тарифов по отношению к третьим странам. Необходимость в
наднациональных органах возникает только при переходе интеграции на вторую
ступень — таможенный союз. Конституция Украины не была бы нарушена, и не
обострялась бы для нее проблема «сидения на двух стульях». Ведь нелепо
формировать таможенный союз и с Россией, и с Евросоюзом.
— Украину как раз и
интересовало ЕЭП только как зона экономической торговли без изъятий и
ограничений, без таможенного союза…
— Чем и нужно было воспользоваться. Их это
интересует потому, что они могут продавать свои товары, особенно готовые
изделия, главным образом в Россию и вообще на Восток. Нам же нужно было бы
настаивать на предоставлении свободы инвестирования, приватизации интересующих
нас объектов на Украине. Нужно было рискнуть и согласиться на зону свободной
торговли, и выторговать либерализацию по всем позициям.
— Вы не считаете, что
Россия оказывала медвежью услугу Украине низкими ценами на газ? Ведь такие цены
не стимулируют развитие экономики.
— Это слишком абстрактно-теоретический
подход, который у нас, как правило, практикуется. Наши либералы, которых
точнее называть анархистами, постоянно сет уют, что страна получает с лишком
много денег от экспорта сырья. Дескать, если бы не высокие мировые цены на
него, мы тут же стали бы развивать наукоемкие производства. Это глупо. В нашей
ситуации развивать наукоемкие производства, искать свою нишу в мировом
хозяйстве можно только в «тучные» годы, когда правительство в состоянии
оказывать финансовую поддержку приоритетным проектам.
Резко возросшие цены на энергоресурсы, конечно, стимулируют их сбережение. Но
это все верно при прочих равных условиях. Применительно же к нашей реальности
следует ожидать, скорее, что-то похожее на коллапс. По крайней мере очень
вероятно, что украинская экономика окажется в отчаянном положении. Ее главные
производства — химическое и металлургическое — уже затормозились. В результате
же удвоения цен на газ они могут прийти к нулевой рентабельности, потеряют рынки
сбыта. Будут накапливаться долги, которые вряд ли отдадут.
— Значит, их надо
потребовать «натуроплатой» — газопроводами, территориями…
— Вот это было бы
интеллигентное давление, не закручивание газового вентиля, а то, что принято
называть экономической дипломатией.
— Каковы, на ваш взгляд, предварительные
итоги газового противостояния?
— Экономически, несомненно, победила Россия,
поскольку нам удалось заставить Украину платить вдвое больше за газ.
Политически же проиграли обе стороны. Главный общий проигрыш я вижу в
дальнейшем отчуждении двух больших народов. Пока, по сути, между нами нет
границы, граждане свободно перемещаются. Но и это может прекратиться. Помимо
этого, мы вызвали, мягко говоря, некоторую нервозность у конечных потребителей
нашего газа — западноевропейцев. Это тоже не является политическим плюсом для
нас. Особенно в год, когда Россия в качестве главной повестки форума
«восьмерки», где она будет председательствовать, определила международную
энергетическую безопасность.
— На Россию наверняка лягут основные расходы для
поддержания жизнеспособности интеграции на постсоветском пространстве, которая
еще и продвигается с таким скрипом. Зачем наконец более сильному государству
отчаянно сопротивляющиеся слабые?
— Согласно теории оптимальных валютных зон
именно на территории с населением 300—400 млн чел. можно полностью реализовать
потенциал эффективности и конкуренции. Неслучайно процесс глобализации
сопровождается укрупнением региональных блоков, которые создаются, чтобы
максимизировать преимущества и минимизировать риски. Яркий пример —
Европейский союз, единое пространство, огороженное «забором» собственных
стандартов от суровых ветров глобализации. Например, если бы в Европе не было
единой сельскохозяйственной политики, не было бы и сельского хозяйства, потому
что намного дешевле оказалось бы покупать продовольствие в Аргентине. В
современном мире блоки получают глобальное преимущество, объединившись и
преодолевая недостатки глобализации.
Повторяю, такие, например, страны, как Индия и Китай с их более чем миллиардным
населением, не нуждаются в интеграционных блоках. Россия — особая история. Мы
еще не те, кого просто присоединяют, но уже и не те, которых можно назвать самодостаточными глобальными игроками. В этом я вижу сегодняшнюю драму России.
140 млн чел. под углом зрения теории оптимальных валютных зон — никуда не
годится. Страна будет иметь большие проблемы и с конкуренцией, и с экономией
на масштабах, для достижения которой нужны рынки сбыта. Недаром говорят, что
демография решает все. СССР обладал критической массой для интеграционного блока
— около 300 миллионов населения. Плюс еще страны Восточной Европы. Россия, увы,
не смогла сохранить интеграцию даже в рамках бывшего СССР.
— Мировая история не
знает примеров восстановления империй в тех же масштабах. Каковы, на ваш
взгляд, перспективы интеграции на постсоветском пространстве?
— Когда развалился
СССР, все — и элиты, и простые люди — думали: хорошее, что было при Советском
Союзе, останется, да еще добавятся преимущества демократии и рынка. Однако СНГ
стал всего лишь бракоразводной конторой, хотя понятно, затевался совсем для
другого. Руководители новоиспеченной России предполагали, что на месте советских
республик образуются нежизнеспособные государства, что они к нам приползут, а
мы еще посмотрим. Мы без этих «гирь» быстрее прорвемся в мировую экономику. Но
никто не приполз, а время показало, что страны состоялись. Они, конечно,
переживают огромные проблемы: демодернизации, архаизации, снижения жизненных
стандартов, в некоторых вообще возникли феодальные республики. Дико. Между тем
подчиняться Москве они больше не хотят.
Сегодня страны СНГ в полном формате не готовы даже к первой ступени интеграции
— формированию зоны свободной торговли. У них нет единой идеи и целей, кроме
самых общих соображений о необходимости более тесного экономического
сотрудничества. При этом акцент делается на двустороннее сотрудничество с
Россией. Каждый приезжает, обсуждает проблемы отдельно с российским
президентом. Не получается интеграции в классическом понимании! Общими для
всех стран СНГ не стали даже вопросы безопасности. Часть членов Содружества не
считает главным приоритетом и участие в СНГ.
России следует прежде всего прояснить собственную экономическую политику,
выработать интеграционную стратегию с учетом приоритетов страны и возможных
конфликтов ее интересов с такими мощными игроками на мировой арене, как США, ЕС
и Китай. Особого внимания требует создание российско-белорусского валютного
союза, который мог бы стать локомотивом интеграции. Если удастся создать
рублевую зону с Белоруссией, к ней могли бы присоединиться и другие страны, в
первую очередь Казахстан и Киргизия. Затраты на данный проект имеют смысл. Он
открывает переход к более широкой интеграции в рамках ЕврАзЭС.
— Почему именно
ЕврАзЭС в организационном отношении продвинулось дальше других объединений на
постсоветском пространстве?
— На постсоветском пространстве перспективно только
ЕврАзЭС. По крайней мере есть заинтересованность всех его членов создать нечто
похожее на интеграционный блок. Как гражданин, я выступаю за это объединение.
Правда, как исследователь, вижу там большие проблемы. Основная из них — так
называемое проклятие разновеликости. Россия не может сотрудничать с соседями на
равных просто потому, что она очень большая, а они не хотят подчиняться. Трудно
будет создать наднациональный орган. 90% всего экономического потенциала — за
Россией. Как принимать решения? Как им избежать подчинения России? Здесь у
ЕврАзЭС преимущество: его участники уже много сделали на пути к примирению с
принципом принятия решений в условиях неравенства. Пусть не получится создать
наднациональные органы по европейскому типу. Но по крайней мере для экономики
будет хорошо, если наши отношения выйдут за рамки простой торговли, начнется
специализация и кооперирование. Сильный импульс для развития интеграции
Сообщество получило в связи с присоединением к нему Узбекистана. Большая страна
с дифференцированной экономикой, в составе которой авиа- и автомобилестроение,
огромный аграрный потенциал. Теперь с расширением совокупного рынка ЕврАзЭС его
интеграционные возможности позволяют более эффективно решать многие межгосударственные задачи. Среди них — построение надежной ядерно-топливной
составляющей энергетической базы на долгосрочную перспективу, создание единого
транспортного пространства, взаимовыгодное решение энергетических и водных
проблем Центральной Азии.
Несомненно, этому будет способствовать и реализация только что принятого
соглашения о сотрудничестве ЕврАзЭС в области организации интегрированного рынка
за счет расширения сферы использования национальных валют. Тем самым по
определению значительно упрощается внешнеэкономическая деятельность
стран-членов.
Кстати, важно, что Узбекистан вышел из ГУАМ, не захотев заниматься сугубо
политическими мероприятиями тенденциозного характера. Тем самым из названия
этой организации исчезла одна буква «У». Это весьма символично, поскольку
когда-то выражалась надежда на то, что ЕврАзЭС может значительно укрепить свои
интеграционные позиции за счет присоединения к нему двух «У» (Узбекистана и
Украины). Сегодня, когда одно «У» уже в составе Сообщества, хотелось бы
надеяться, что и второе «У» — Украина — сделает рациональный выбор в пользу
реального сотрудничества на постсоветском пространстве. А ГУАМ, мне кажется,
вообще не приживется. Это чисто политизированная антироссийская организация без
экономической основы. Кроме неприязни к России, ее членов ничто не объединяет.
Как бы то ни было, иррациональный страх неконструктивен.
— Есть ли другие
причины интеграционных трудностей, кроме нежелания подчиняться «большому брату»? Не российская ли коррупция, бюрократия, экономические преобразования,
которые так непривлекательны по сравнению с западноевропейскими стандартами,
отталкивают наших соседей?
— Вряд ли. Ментальность у наших бывших братских
республик почти ничем не отличается от российской. Да, они хотят в Европу — там
чисто, красиво. Западные порядки им нравятся как более цивилизованные. Однако
такая цивилизация — результат естественного развития. Введи сейчас в бывших
советских республиках англосаксонские стандарты жизни — не приживутся. Местная
элита не хотела бы прозрачных западных порядков и отношений, и неслучайно во
многих из бывших советских республик победил авторитаризм. Им Россия близка
духовно, но подчиняться не хочется. В этом все дело.
Ориентация на мировых экономических лидеров и ЕС — скорее, иллюзия местных
элит, не исключая и российскую. Эту иллюзию поддерживают и западные партнеры,
для которых экономическая интеграция на постсоветском пространстве может
обернуться сокращением рынка сбыта их продукции и сырьевых потоков с Востока. С
удя по всему, за советом Запада новым независимым государствам — «преодолеть
комплекс искушения интеграцией» — скрывается преувеличенный страх перед
восстановлением мощной советской империи.
Разрыв в уровнях экономического развития государств СНГ и наиболее развитых
стран ЕС остается главным препятствием для их реального сближения. При самых
благоприятных условиях (8— 10% ежегодного роста ВВП) сокращение такого разрыва
займет пару десятилетий. ЕС еще долгое время будет оставаться для стран
Содружества качественно иной структурой с более жесткими требованиями к
конкурентоспособности. И рассчитывать на Евросоюз, как на серьезного «внешнего
донора» экономического развития СНГ, было бы наивно.
— Как вы оцените перспективы Организации договора коллективной безопасности (ОДКБ)? Какая роль
ей уготована: пророссийского «НАТО» или она, скорее, защита от «цветных»
революций, которую хотят получить многие страны на постсоветском пространстве?
— Что бы ни говорилось в определенных кругах российской политической элиты, не
стоит противопоставлять ОДКБ и НАТО. У нас одинаковые ценности — демократия,
правовое государство, гражданское общество, социальное рыночное хозяйство. Мы
принадлежим к европейской цивилизации. Было бы очень грустно, если ОДКБ стал бы
средством закрепления и усиления авторитарных тенденций на постсоветском
пространстве. Его главная задача — борьба с международным терроризмом, исламским
экстремизмом, наркотрафиком. В этом контексте стоит приветствовать вполне
вероятное присоединение Узбекистана к ОДКБ, что, конечно же, усилит эту
организацию и укрепит коллективные возможности отражения разнообразных угроз.
— Согласны ли вы с мнением экспертов, что поступок узбекского президента,
потребовавшего вывода американской военной базы с территории своей страны —
самое заметное событие этого года не только в среднеазиатском, но и мировом
масштабе?
— Конечно, многим приятно, что сильного и богатого кто-то посмел
щелкну ть по носу. Это ведь мало кто делает. Но, на мой взгляд, отказаться от
услуг США нужно было иначе — без патетики и театральных жестов. К тому же надо
признать, что американцы очень помогли Узбекистану в урегулировании проблемы с
талибами.
— Можно ли сказать, что сейчас Россия реализует две противоположные
стратегии — интеграцию в общеевропейское и постсоветское пространство? В мае
прошлого года с ЕС были подписаны 4 дорожные карты. Множество обязательств
перед этой интеграционной группировкой взяла и Украина, и другие постсоветские
государства. Их не учитывать нельзя…
— Нельзя сказать, что одна интеграция
противоречит другой. Приходится констатировать, что интеграционные тенденции на
постсоветском пространстве в любом формате не могут рассматриваться как
альтернатива движению этих стран в ЕС. Надеяться на то, что Украина
когда-нибудь откажется от дрейфа в сторону Евросоюза, бессмысленно. В лучшем
случае речь может идти о взаимодополняемости реальной интеграции в ЕС и
потенциальной — на постсоветском пространстве. Дезинтеграция на постсоветском
пространстве с высокой долей вероятности в ближайшие 10—15 лет может вызвать не
только стагнацию экономики государств, ожидающих приема в ЕС (Украина, Молдова,
Грузия, Азербайджан, возможно, Армения), но и политическую дестабилизацию в
Туркмении, Таджикистане и Узбекистане.
В Брюсселе теперь тоже считают, что взаимодействие России и Украины, их взаимная
торговля и инвестиции укрепят экономику и Украины, и России. По-видимому, очень
не скоро Украина сможет претендовать на полноправное членство в Европейском
союзе, и вступать туда сподручнее с приличной, то есть диверсифицированной,
экономикой, что возможно только во взаимодействии с Россией. В общем-то и
бизнесмены, и политики это понимают. Совершенно очевидно, что со стороны России
и других стран СНГ нет каких-либо серьезных препятствий для расширения
экономического взаимодействия с ЕС. Более того, оно жизненно важно для новых
суверенных государств.
Создание зоны свободной торговли Россия — ЕС будет представлять интерес и для
некоторых стран СНГ: они получат возможность активизировать свою экономическую
деятельность на европейском направлении.
Возможность же полноправного членства России в ЕС близка к нулю даже в
отдаленной перспективе. Для России в лучшем случае речь может идти о статусе,
близком к норвежскому или швейцарскому. Но дело даже не только в том, что
полное ее членство в ЕС невозможно по целому ряду объективных причин (например,
из-за численности населения РФ, ее несовместимости с «брюссельской»
конструкцией Евросоюза и др.). По сути, Россия уже сейчас — крупное
евроазиатское государство и не должна сама стремиться к полноправному членству
в Европейском союзе, ибо это предполагает последовательную утрату
национального суверенитета при одновременном повышении роли наднациональных
органов ЕС. Для России такое развитие событий явно сковывало бы свободу ее
действий в исключительно важных отношениях с восточными и южными соседями и
окончательно лишило бы всяких шансов на самостоятельную роль на постсоветском
пространстве.
Руслан Семенович Гринберг
в 1968 г. окончил МГУ им. М.В. Ломоносова по
специальности «Экономика зарубежных стран»,
в 1971 г. — очную аспирантуру МИНХ
им. Г.В. Плеханова.
С 1972 по 1981 г. работал в НИИ по ценообразованию Госкомцен
СССР.
С 1981 г. работает в Институуте международных экономических и политических
исследований РАН (ИМЭПИ РАН) (в настоящее время — Институт экономики РАН).
В
1995 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Инфляция в постсоциалистических странах».
С 1996 г. — профессор,
с 2003 г. — директор
ИМЭПИ РАН,
с 2005 г. — директор Института экономики РАН.
Гринберг — автор свыше
200 опубликованных научных работ. Он является инициатором и активным членом
Российско-американской группы экономических преобразований, председателем
Комитета по СНГ Национального инвестиционного совета, главным редактором журнала
«Мир перемен», членом экспертного совета по СНГ, Торгово-промышленной палаты РФ, членом экспертного совета
Высшей аттестационной комиссии, президентом российского отделения международной
организации ECAAR («Экономисты за разоружение»). |
|
|
Еще статьи на эту тему:
|
|
|
|
|